Книга Соленый ветер Ле Баркарес, страница 50 – Мила Дуглас

Дышала. Глубоко.

Воздух пах солью, солнцем и… свободой. За спиной – Этьен. Мой берег, моя опора. Манки носился по мелководью, подпрыгивая и лая на волны, его шерсть потемнела, хвост вихрем.

Я обернулась. Этьен стоял по колено в воде, наблюдая. В его глазах не было тревоги – только спокойное внимание. Доверие. Чуть поодаль, присев на корточки и роясь в песке, сидела Мари. Наша… я все еще искала слово. Психотерапевт? Да, формально. Но за это время она стала чем-то большим. Союзником. Свидетелем. Почти подругой, хотя профессиональная дистанция всегда висела легкой дымкой.

– Вода сегодня… парное молоко, – сказала я.

Шаг. Еще. Вода охватила икры, колени, бедра. Приятный холодок. Еще шаг – вода у талии. Волна толкнула в грудь. Я вскрикнула не от страха. От полноты ощущений.

– Мама, видишь? – мелькнуло где-то внутри.

Оттолкнулась от дна, и вода приняла меня.

Не плаванье. Нет. Скорее, неуклюжие движения птенца. Я плыла. Вдоль берега. Метра… три? Четыре? Пять! Проплыла пять метров сама, в море! Повернула, борясь с дрожью в мышцах, но с ликующим сердцем, обратно. Вынырнула рядом с Этьеном, отфыркиваясь.

– Пять метров! – выдохнула я, сияя, вода стекала по лицу, смешиваясь со слезинками. – Я проплыла! Как та лодочка вчерашняя на тихом ходу! Неуклюжая, но уплыла же! Мама бы… – мысль оборвалась, переполняя гордостью.

Этьен шагнул ближе, положил теплую руку на мокрое плечо.

– Это начало, маленькая, – сказал он тихо, весомо. – Только начало. Ты вошла сама. Остальное – практика. Я помогу.

Его глаза светились гордостью, такой же искренней, как моя радость.

Мари подошла, брызгая. Ее лицо светилось.

– Пять метров? Анна, это огромный шаг! – воскликнула она. – Месяц назад – выше колен боялась зайти. Теперь – начинающая русалка! – Она рассмеялась. – Твоя мама была бы рада.

Прилив нежности. К этой женщине, к ее словам, к этому месту, где мамины мечты о море становились моей реальностью.

– Спасибо, Мари! – улыбнулась я. – Ты… классная. Кажется, мы с тобой уже почти подруги.

Этьен фыркнул, глаза снисходительно блеснули.

– Почти? – Покачал головой с напускным осуждением. – Анна, ты такая болтушка. Но любимая. Весь Баркарес у тебя уже в друзьях.

Я легко рассмеялась. Он был прав. Этот год, море, медленное изгнание страха распахнули двери в новый мир.

Вечер на уютной террасе был полон запахов гриля и моря. Мы с Этьеном вернулись с рынка. У Жана-Клода выбрали лучшую рыбу. Этьен тыкал в бока дорад, проверяя жабры. Я слушала байки о «той самой, огромной рыбине», любуясь переливами чешуи на солнце. Две дорадо, крабы, мидии, пахнущие льдом и океаном оказались нашими покупками.

Готовили вместе – слаженно. Этьен чистил рыбу и крабов. Движения рук – точные, привычные. Я резала овощи – помидоры, перец, базилик с подоконника. Манки крутился под ногами, нос – вечный детектор.

– Манки, терпение! – смеялась я, бросая кусочек морковки. Он ловил с комичной серьезностью.

Вечерний воздух застыл, окутанный ароматом жареной рыбы и вина. Этьен отложил вилку. Его пальцы, обычно такие уверенные в работе с деревом, теперь медленно, почти задумчиво обводили край бокала. Я почувствовала, как внимание в комнате сгустилось, как туман над утренним морем. Его глаза, секунду назад светившиеся тем особым огнем, что зажигался только при мысли о верфи, древесине, обводах корпуса, теперь были прикованы ко мне. Не мягкий взгляд влюбленного, а пристальный, вовлекающий. Голос, когда он заговорил, был ниже обычного, с легкой хрипотцой, выдавшей волнение.