Книга Лед и пепел, страница 44 – Мила Дуглас

«…то утро. В кабинете, розу и твои пальцы…»

Воздух вырвался из лёгких резко, как от удара. Она помнит.

Не короля. Не господина. Его.

И вдруг – ярость вернулась, но уже другая. Жгучая, слепая.

Все доводы, вся ненависть к собственной слабости, весь страх перед властью этой хрупкой девушки, добравшейся до потайных закоулков его души – рассыпались в прах. Осталась только жгучая, слепая ярость обладания и страх… Страх опоздать. Он должен видеть её. Ощутить. Убедиться, что она – его. Сейчас же.

Где мой конь?! приказ сорвался с его пересохших губ, голос звучал чужим.

Советник что-то лепетал про важные встречи, про оставшиеся дела – но слова долетали, как гул горного водопада. Александр уже мчался в седле, мысленно сокрушая кирпичи Дарнхольда, отделявшие его от нее. Он знал только одно: если рука этого ничтожного алхимика… если его взгляд… если его дыхание коснулось ее… Он вырвет ему сердце голыми руками. А ее… ее он запрет так высоко и так глубоко, что даже солнце о ней забудет.

Он ехал. Мчался, хотя еще недавно мечтал избавиться от этой привязанности и разорвать нити, связавшие их с Тэссой.

Дарнхольд встретил Александра Греймарка не раболепным молчанием, а гулкой, леденящей душу пустотой. Он въехал во двор сквозь завесу дождя, едва сдерживая коня, чьи ноздри рвали пар в такт его собственному дыханию – короткому, обрывистому, полному ярости и невыносимого ожидания. Он не видел ничего, кроме лица Тэссы, которое вот-вот должно было возникнуть в дверном проеме – испуганное, упрямое, живое. Ее глаза, которые скажут ему… что? Он не знал. Знал только, что должен был видеть ее. Сейчас.

Но дверь главного входа оставалась глухой. Ни тени движения за узкими окнами. Только стражники у ворот, застывшие в неестественно напряженных позах, и старший оруженосец, бледный как смерть, шагнувший навстречу.

– Ваше величество… – начал он, голос сорвался.

Александр спрыгнул с коня одним резким движением.

– Где она? – Голос прозвучал низко, как грохот камнепада в горах, наполняя утренний воздух стальной угрозой. – Вывести ее. Немедленно.

Оруженосец сглотнул, глаза метнулись в сторону, к фигуре, появившейся на крыльце.

Кассиана. Она стояла там, как изваяние из холодного мрамора, облаченная в бархатное платье темно-бордового цвета. Ее иссиня-черные волосы были убраны в безупречную, тяжелую прическу, подчеркивающую белизну кожи и холод сапфировых глаз. На губах играла тонкая, ядовитая усмешка.

– Вы опоздали, Александр, – ее голос был сладок и ядовит, как сироп из цикуты. – Ваша лесная игрушка… сбежала.

Слово ударило его в солнечное сплетение. Сбежала. Воздух вырвался из легких с хрипом. Мир на мгновение поплыл, расплываясь в багровых пятнах ревности. Он увидел портрет на пергаменте – ее наготу на шкурах. Услышал ее стон в кабинете. «Когда ты приедешь?» Ложь. Все ложь?

– Врешь, – прошипел он, делая шаг к ней. Земля под ногами, казалось, дрогнула. – Где она?!

Кассиана не дрогнула. Она спустилась по ступеням с грациозной медлительностью, ее взгляд скользнул по его перекошенному от ярости лицу с почти сладострастным любопытством.

– Ох, милый мой король… Ты так и не научился видеть правду под маской невинности? Я предупреждала. Не раз. Но ты ослеплен был ее… Хм, шармом. – Она презрительно сморщила нос. – А меж тем, пока ты разбирался с делами Неревии, она вовсю пользовалась твоим доверием. И твоим запретом… на общение с мужчинами. – Она сделала паузу, наслаждаясь видимым напряжением в его челюсти, в сжатых кулаках. – С твоим алхимиком. Элионом. Они были неразлучны. Смеялись, шептались в его лаборатории… Гуляли в твоем саду.