Книга Лед и пепел, страница 48 – Мила Дуглас

В ее единственном зрячем глазу мелькнуло понимание. Ловушка. Смертельная. Она попыталась отшатнуться, но цепи держали.

– Н-нет… Он узнает, поймет… – прохрипела она.

– Он захочет поверить, – отрезал Александр. – Его тщеславие, его жажда триумфа над моим родом ослепят его. Пиши. Каждое слово – как будто ты уже чувствуешь свою и власть кузена. Или… – Он лишь слегка кивнул в сторону тени, где стоял бесстрастный мастер Орлан. Металлический лязг его инструментов прозвучал, как похоронный звон.

Кассиана содрогнулась. Перо дрогнуло в ее правой руке. И потекли черные, изящные буквы, несущие смерть – но теперь уже для другого. Ложь, сотканная из правды ее предательства. Александр наблюдал.

**************************

Казнь была быстрой и без лишней помпы. На рассвете, во внутреннем дворе, перед оцепеневшими от ужаса придворными и солдатами. Кассиану вывели босую, в грубом холщовом мешке. Она не сопротивлялась. Пустота поглотила ее целиком. Александр стоял на крыльце, окутанный утренним туманом, холодный и недвижимый, как статуя. Он не смотрел. Ему был важен лишь хруст льда под ногами палача и короткий, резкий звук – удар топора по плахе. Потом – тишина, нарушаемая лишь карканьем ворон. Пепел предательства развеялся по ветру. Первое возмездие свершилось. Но не главное.

Александр повернулся к своему капитану гвардии, Борку, человеку с лицом, как из гранита, и верностью, закаленной в десятках сражений.

– Борк, – голос короля был тих, но нес железную волю. – Возьми самых незаметных, самых хладнокровных. Займи позиции вдоль дорог к Вечнолесью и на подступах к замку. Валтор приедет. Он не сможет удержаться. Он захочет войти в Дарнхольд как победитель, пройти по пеплу Греймарков. Любая делегация к нам – твоя. Живыми. Особенно его. Я хочу задать ему вопросы… лично. Доложишь о любом движении.

Борк молча склонил голову, его глаза горели пониманием и готовностью. Он исчез в тумане, отдавая тихие приказы.

Но Александр не стал ждать. Он вызвал к себе верного воина, следопыта замка, Хагара, человека, чье лицо было изрезано шрамами как старая карта, а глаза видели то, что не замечали другие. Они с отрядом спустились в глубь Дарнхольда, в лабиринт подвалов и старых служебных ходов, уцелевших после давнего пожара и частично замурованных… но не полностью.

Пыль веков висела в воздухе. Следы были свежие – разорванная паутина, содранная плесень на стенах, отпечатки сапог, не принадлежавших страже Дарнхольда, тряпка, пропитанная усыпляющим зельем. И… ленты с ее волос, рассыпанные травы из карманов платья. Хагар собирал улики как драгоценные камни, нюхал, показывал Александру.

– Ее тащили, ваше величество, – хрипел следопыт. – Всегда держала с собой травы да цветочки. В карманах, в сумочке. Рассыпались по дороге… как метки.

Сердце Александра сжалось. Надежда, острая и мучительная, вонзилась в ледяную броню его отчаяния. Они шли по запутанному ходу, проводившему далеко за стены замка, к зарослям старого парка на склоне холма. И здесь следы… оборвались. Буквально. Свежий слом куста орешника. Клочок ткани от её платья на ветке. И больше – ничего. Ни следов колес, ни копыт, ни даже отпечатков сапог, ведущих дальше. Как будто их растворил туман.

Хагар ползал на коленях, вынюхиваясь в землю, в траву. Он поднял последнюю находку – несколько увядших, растоптанных цветков ромашки.