Онлайн книга «Лед и пепел»
|
Каждое слово падало, как камень в бездонный колодец. – Он возглавлял отряд… возглавлял поджигателей… Голос Тэссии сорвался, превратившись в хриплый шепот, полный невыносимой горечи. Она закрыла глаза, сжимая кулаки так, что костяшки побелели. – …наш отец был с ним. Лорд Фенрис де Лис. Тишина. Абсолютная. Оглушающая. Даже треск огня в очаге казался кощунством. Воздух кристаллизовался, превратившись в ледяные осколки, впивающиеся в легкие. Миррель замер. Буквально. Казалось, его дыхание остановилось, сердце перестало биться. Он стоял, не мигая, уставившись на сестру широко раскрытыми глазами, в которых сначала мелькнуло дикое, животное непонимание, а затем – медленно, неумолимо – стал нарастать ужас. Настоящий, первобытный ужас, сметающий все на своем пути. – Нет… Вырвалось у него, звук был чужим, сдавленным, как скрип ржавых петель. – Нет, Тэсса, это… это невозможно. Ты ошибаешься! Отец… Он тряхнул головой, отгоняя кошмар. – Он ненавидел жестокость! Он учил нас милосердию! Помнишь? Меч – последний аргумент, дети. Голос его креп, в нем звенела отчаянная мольба, попытка уцепиться за рушащийся образ святого. Тэссия покачала головой, слезы, наконец, прорвав плотину, беззвучно потекли по ее щекам, оставляя влажные дорожки на пыльной коже. – Я видела доказательства, Миррель. Слуги, придворные… старые записи… Линара, служанка Александра, она помнит… помнит. И Александр… он знает. Он знает, чья я дочь. Ее слова были ударами молота по хрустальному куполу его мира. – Он видел в моих глазах… отца. Каждый день. Каждую минуту моего плена. Миррель отшатнулся, как от удара. Он схватился за спинку грубого стула, его пальцы впились в дерево, побелев. Лицо его, благородное и резкое, исказилось гримасой невыносимой боли и тошноты. Он сглотнул, но ком в горле не исчез. – Отец… – прошептал он, и в этом слове была теперь не любовь, а жгучий стыд и отвращение. – Он… выполнял приказ Ориона и Вискарди? Как… как послушный пес? Озлобленность прорвалась сквозь ужас. – Он сжег… женщин? Ребенка? Во сне? Голос сорвался на хрип. – Боги… Алиана… она была ребенком! Младше тебя тогда! Он вдруг резко выпрямился, его тело содрогнулось. Рука непроизвольно поднялась ко рту. Он закашлялся, судорожно, как будто подавляя слезы, недостойные мужчины. Звуки его страданий, смешанные с рыданиями, эхом отдавались в каменных стенах. Яд лжи, которым его кормили годами, яд ненависти к Греймарку, построенной на кощунственной неправде изливался потоками хрипов. Роан молча подошел, его мощная рука легла на согнутую спину Мирреля. Не слова утешения – просто твердая опора в момент полного крушения. Старый воин смотрел поверх головы Мирреля на Тэссию, и в его глубоко посаженных глазах читалось не удивление, а горькое понимание и… странное облегчение. Он, видевший лицо войны без прикрас, возможно, всегда смутно догадывался или боялся этой правды. Когда спазмы утихли, Миррель отшатнулся, опираясь на Роана. Он был смертельно бледен, губы дрожали. Он вытер лицо тыльной стороной ладони, глядя на сестру сквозь пелену слез и отчаяния. – Ренар… – прошипел он, и имя звучало теперь как проклятие, смешанное с ядом. – Змеиное Племя… Они использовали короля и отца. Использовали его честь, его верность присяге! Они заставили его… Но голос его ослаб. Он знал отца. Знавал его железную волю. Никто не мог заставить Фенриса де Лиса сделать то, что он считал бесчестным. Значит… Значит, он считал это необходимым? Военным долгом? Или… слепо верил лжи о Греймарках? Осознание этого было еще хуже. |