Книга Пиковый туз, страница 74 – Стасс Бабицкий

– Ежели ты на цилиндр семи рублей не пожалел, то и на важную поездку не зажмешься. А она важная, коли на ночь глядя сорвался. С невестой тишком обвенчаться или купить чего выгодно, пока другие не спохватились. Горячее дельце! Вот мы выгоду и почуяли.

– А может я из театра возвращался в собственное имение?

– Ну, нет. Тамошние-то в курсе, что до Чертаново не полсотни верст, а только сорок. Ежели по Старой польской дороге ехать. Это мы первым вопросом прощупали.

– Ушлый вы народ. На эдакого обдувалу^[91]и сердиться грех.

От реки потянуло сыростью. Мармеладов закутался в плед – у лихачей всегда найдется такой в ящике под сиденьем.

– Хорошо, раз ты такой хват, угадай: я еду жениться или сделку выгодную провернуть?

– При таком выборе все мимо. Ежели человека влюбленного взять, у него взгляд затуманенный, да и мысли тоже, отвечает невпопад. А у дельцов зенки жадные и пустые, они вечно в голове выгоду подсчитывают.

– А у меня?

– У тебя чичас, барин, взгляд тревожный. Ищешь, ищешь, а найти не получается. В Чертаново ты рвешься – проверять, осматривать да расспрашивать. Не особо надеясь на успех. Угадал?

– Угадал. Ищу ответ на интересную загадку. Но почему решил, что надежды нет и предприятие мое безнадежно?

– Иначе кричал бы: «Погоняй, Ефимка! Жги кнутом ленивых бестий, пущай шевелятся!» А мы плетемся шагом. На кой лихача нанимал? Под такую прыть и старая кляча на крестьянской телеге сгодилась бы.

Сыщик удивился, как емко выразил ситуацию этот наблюдательный хитрован.

– Не то, чтобы у тех, кто задорно лошадей подгоняет, обязательно все выгорит, – продолжал философствовать Быстряков. – Это уж Бог решает, кому удача сладится. Но, проповедуют, что он там, на облаках сидит и все видит. А наблюдать за резвой скачкой, поди, завлекательнее, чем глядеть на тягомотных улит, вроде нас.

– Убедил, ерохвост^[92]! Разгоняй своих саврасок, чтоб аж искры от подков.

Мармеладов свистнул, залихватски, как соловей-разбойник! Лошади дернули ушами и сбились с шага, а обрадованный кучер вскочил на козлах, прищелкивая кнутом.

– Полетим, барин! Ох, полетим! Ветер не угонится!!!

Галопом неслись по Серпуховской дороге. Дома, прохожие, городовые, а после того, как проехали заставу, и верстовые столбы, – все это опрокидывалось назад, утопая в облаке поднятой пыли. Возле дач, давно и крепко спящих, пролетку облаяли цепные кобели. Свора бродячих псов увязалась следом, но за поворотом отстала.

Потянулись поля – бескрайние, до горизонта. Правда, разглядеть эту ширь не удавалось. Свет от фонаря на углу коляски отвоевывал у ночной мглы лишь небольшую полоску вдоль дороги. Но подчас видимая деталь может подсказать остальное, скрытое от глаз. По спелому колосу ржи на обочине угадывается нескошенное поле, а по капле соленой воды – близость моря. Или по гвоздю особой закалки отыскивается курляндская карета. А по игральной карте можно предположить, что за Пиковым Тузом стоит целая колода других, не менее влиятельных королей и дам, баронов и князей.

Беда в том, что метод этот не слишком точен и может увести по ложному следу. Водица, на поверку, окажется каплей пота на губах в засушливой пустыне, а два колоска выросли у подножья холма, покрытого лебедой. Нет никакого поля, и моря тоже нет.

Сыщик взвешивал так и эдак, продолжая выискивать связи между людьми, втянутыми в запутанную историю. Девушка на мосту казалась напуганной. Вдруг она убивала фрейлин не по своей воле, а по наущению? Джокер, улыбчивый шут в красном колпаке, на которого никто не подумает, заставил нанести удар. Обманом, угрозами или шантажом. При таком раскладе, незнакомка – орудие в чужих руках. Или благородные недоросли сколотили банду, разыграли в карты кому какая жертва достанется. Трое зарезали по очереди, а барышня не сумела – рука дрогнула. Или заговорщики такими окольными путями подбираются к августейшему семейству: внедрят вместо фрейлин своих фурий и в назначенный час нанесут удар. Гибкий ум Мармеладова живо нарисовал еще несколько картин, одну бредовее другой… Всплески фантазии лишний раз доказывают: без полного и однозначного понимания мотива жестоких убийств, эти версии – бесполезный вымысел.