Книга Гремучий студень, страница 85 – Стасс Бабицкий

— Бросьте, Родион Романович. Люди, что котята слепошарые. На Красной площади если и увидели, то ничего не поняли. Кто-то бегал в толпе, потом что-то громыхнуло. Пусть рассказывают. Большинство обывателей выслушает, да скажет: «Хорош заливать!» и пойдет дальше, не задумываясь. Про «Лоскутную» уже вовсю судачат, что там взорвался газ и лучше покупать свечи и керосинки. На фабриках взрывали ночью, да и слух дальше бараков с рабочими не пойдет… Но если напишет хоть одна большая газета — пропала империя. Взрывов будет в десять, двадцать, тридцать раз больше. Все бомбисты захотят, чтобы и про их подвиги сообщали в «Ведомостях» и «Известиях». А пока газеты нарочно не замечают взрывов и не пугают обывателя — никто бомбистов не боится, никто не слышит их требований, а следовательно, их террор бесполезен.

— Давайте укажем, что банда с Трехгорки громила котлы, а каким способом не сообщим, — не сдавался Мармеладов. — Пусть читатели сами фантазируют — может ломом корежили, а может и огнем жгли. Купцов же пугнем для острастки.

— Так можно. Но не сегодня. Сперва Бойчука арестуем, а потом уж пишите свои фельетоны.

— Сегодня ни строчки не напишу. К тому же время за полночь.

— Хорошо бы поспать, — зевнул Кашкин.

— И ты, подлец, сможешь уснуть? — возмутился Порох. — Зная, что Бойчук бродит на свободе, замышляет новый взрыв?

— Я сию минуту и на плахе, под топором палача заснул бы, — пробормотал городовой, отводя глаза.

— Отставить разговорчики! Везите арестованных в кутузку. Этого тоже забирайте… — следователь пнул связанного аптекаря, который заполз за мешки и затаился, надеясь, что про него все забудут. — И потом сразу в участок. Еще поработаем. Вся ночь впереди!

Улиц здесь не было. Их заменяли вертлявые тропинки, темные тупики да просветы между заборами. Избы лепились друг к другу, сползали по склонам холмов и замирали в неловком равновесии на берегу, едва не опрокинувшись в мутную речку.

— Хапиловка, — сплюнул извозчик. — Овраг на овраге да вор на воре… Тебе точно сюда надо, барынька?

Лукерья куталась в шубу, убеждая себя, что дрожит лишь от холода.

— Та девица, с портрета… Приехала по этому адресу?

— Да, вон в ту мазанку. На углу, вишь? — взмах кнута указал нужное направление. — Я дальше не поеду, там коляска завязнет.

Журналистка подала ему пару монет.

— Дождешься меня?

— Ножик в спину, вот чего я тута дождусь! — встал на дыбы возница. — Нет уж, поеду. Могу и тебя забрать, от греха подальше.

Интуиция подсказывала: нужно бежать без оглядки. Тем более, что Луша обещала не рисковать понапрасну, а немедленно сообщить о тайном логове бомбистов Мармеладову или полиции. Но если это другие бандиты? Не из ячейки Бойчука? Вон их сколько развелось в последнее время. Прежде чем поднимать тревогу, надо все проверить. Только одним глазком. А потом уж — бежать.

— Поезжай, — сказала она с показным спокойствием. — Я прогуляюсь.

— Ох, барынька… Али без мозгов? Тут и днем-то гулять — погибель, — кучер вытряхнул из рукавицы блестящий кругляш. — На-ка, хоть свинчатку возьми.

— Не нужно, — отказалась Лукерья. — У меня есть пистолет.

— Свят-свят! — шарахнулся извозчик. — Так ты тоже, что ли, из хапиловских? Н-но, родимые. Н-но!

Пролетка шла тяжело, колеса утопали в рыхлом и грязном снегу, лошади громко заржали, когда по их спинам прошелся суетливый кнут, но потянули быстрее и вскоре фонарь на задке экипажа растворился во тьме. Лукерья прислушалась — не хлопнет ли где ставень или калитка, но никто не спешил посмотреть, что за шум за забором. В Хапиловке люди нелюбопытные. Оно и понятно, тут сунешься некстати — враз жизни лишишься…