Книга Шкура неубитого, страница 29 – Стасс Бабицкий

– Долго нам тута стоять?

– Часа два, а то и поболе.

– Агась.

Мармеладов разглядывал сгорбленную спину возницы. Этот явно не из лихачей, одет без особого шика в простой спинжак на вате да темный фартух. С другой стороны, он и не из ванек, что подаются в город из окрестных сел за большой деньгой, – у тех бороды косматые, а у этого причесанная. Стало быть, живейный извозчик. Живет где-то рядом, подбирает седоков в своем районе, где всех наперечет знает, а бубенцы на закате снимает, чтобы не будить соседей заливистым перезвоном.

– Ждем кого? – снова не выдержал кучер.

– Ждем.

– С добром ждем али с худом?

– А это как сложится, – усмехнулся сыщик.

– Ясненько. Значится, следишь, чтобы к твоей зазнобе полюбовник не залез… А ежели поймаешь, трепку устроишь?

– Факт.

– Ей али ему?

– Обоим.

– Агась, агась.

Помолчали еще немного.

– И чего энтим бабам надобно, барин? – извозчик повернулся к Мармеладову. – Вот есть у нее ты – одет прилично, вроде и не пьяный почти, при деньгах. Радуйся, дуреха! Так нет, другому окошко открывает. Залезай, миленок, покуролесим. А зачем другой-то нужон?

– Вот ты мне и скажи, раз такой грамотный.

Кучер подбоченился.

– А что, и скажу. Сдается мне, вся беда от тиятров, книжек, да журналов с модницами. Моя женка читать не обучена, в тиятры не ходит, а токмо в церкву по воскресеньям. Живем душевно, без скандалов, потому как простым людям скандалы ни к чему. А у вас, у господ, все какие-то романтики… Ветер в голове! А ежели ветер в голове, так оно и под юбкой ветер рано или поздно заведется… Верно говорю?

– Верно или не верно, а ты гляди, чтоб вон из тех дверей никто не шмыгнул.

– Не боись, у меня глаз зоркий. Да и лошаденка, чай, не мертвая, подскажет, ежели кто появится.

Сыщик притворился спящим, чтобы не болтать попусту, а сам наблюдал сквозь ресницы. Два окна в неклюдовском доме так и не погасли до утра. Одинокая свеча моргала в кухне, где Герасим, всхлипывая об утраченных золотых, драил кастрюли и котелки, а в комнате певицы горел целый канделябр. Изредка Жи-Жи раздвигала шторы и, опираясь на подоконник, вглядывалась в восточный горизонт – не проклюнулся ли первый луч солнца.

Ровно в пять утра дождь кончился, от реки поползла легкая дымка, а через четверть часа улицу укутал туман. Мармеладов засмотрелся на его причудливые изгибы и чуть не упустил гонца. Мелькнуло рыжее пятнышко в молочно-белой пелене. Сын лавочника спрыгнул с крыльца и припустил вниз по улице, приглаживая на бегу непослушные вихры.

– Просыпайся, зоркий глаз! – сыщик похлопал извозчика по плечу. – Ехать пора.

– Да я и не сплю, – всхрапнул живейный, натягивая вожжи. – Куды прикажешь.

– За мальчишкой поезжай, неспешно, чтоб не спугнуть. Проследим за ним издали.

– Вот что, барин, – насупился кучер, – ежели ты удумал ребенка забижать, то я в энтом не помощник.

– Да не то! – открестился сыщик. – Я конвертик у него в руке углядел. Записку несет малец.

– От твоей изменщицы? Чего же сразу не сказал. Догоним постреленка, не сумлевайся. Хоть он и резвый, да мы-то порезвее!

Уже через пару кварталов гонец перешел на шаг, тяжело дыша и отфыркиваясь, а у Николаевского моста остановился, согнувшись пополам.

– Подвезти? – дружелюбно спросил сыщик.

– Ехай мимо, господин хороший! – мальчишка шарахнулся и перебежал на другую сторону улицы.