Книга Трое храбрых, пятеро справедливых, страница 103 – Ши Юй-Кунь

Золотоволосая Мышь получает звание придворного стража. Дэн Цзю-жу в придорожном трактире встречает благодетеля

Итак, Бай Юй-тана нарядили в арестантскую одежду, надели ему кангу на шею, и в таком виде он предстал перед Бао-гуном.

– Преступник Бай Юй-тан молит господина министра о снисхождении, – смиренно проговорил Бай Юй-тан и распростерся ниц.

– О, пятый из справедливых! – улыбнулся Бао-гун. – Я слышал, что ваши достоинства неисчислимы.

Он велел снять с Бай Юй-тана кангу и арестантскую одежду и пригласил сесть. Своим бравым видом молодец пришелся Бао-гуну по душе, и он сказал:

– Государь уже не раз спрашивал, когда же наконец я разыщу пятого из справедливых, – не преступника, а человека благородного, которого Сын Неба готов принять на службу. Так что не беспокойтесь, все кончится благополучно.

На следующее утро Бай Юй-тана отвели во дворец. Сын Неба остался им доволен и пожаловал ему звание придворного стража.

В тот же день Бай Юй-тан нарядился в приличествующую его новому чину одежду, представился Бао-гуну, а после устроил пир. За столом все пили и веселились, один только Лу Фан грустил.

– Брат, ты не рад встрече? – спросил Чжань Чжао.

– А я знаю, в чем дело! – вмешался Цзян Пин.

– В чем же? – спросил Ма Хань.

– Неужели не понимаешь? Одного из нас пятерых, Хань Чжана, нет с нами. Вот старший брат и грустит.

А теперь вернемся к Хань Чжану. Узнав, что его ищет Цзян Пин, он покинул храм Духа-покровителя и отправился в Ханчжоу.

И вот однажды, когда уже стало смеркаться, он пришел в уезд Жэньхэсянь, остановился на постоялом дворе, поужинал и собрался лечь спать, как вдруг в соседнем дворе послышались плач ребенка и грубая брань. Хань Чжан вышел, заглянул через ограду и увидел, что какой-то человек, с виду шаньсиец, бьет мальчика.

– Эй, друг, – крикнул Хань Чжан. – Чем тебе мальчонка не угодил?

– Ах, господин чиновник, вы ничего не знаете! Этот паршивец истратил мои пять лян и еще грубит мне!

– Поистине, у каждого своя судьба, – заметил Хань Чжан. – Жаль мальчонку. Продайте его мне, я заплачу по совести!

– Если заплатите и цену, и проценты, продам, – сказал шаньсиец.

Хань Чжан вытащил из кошелька слиток в пять-шесть лян, пошарил за поясом, нащупал еще слиток около двух лян, взвесил на руке и сказал:

– Вот вам пять лян. Согласны?

– Согласен, согласен! – От жадности у шаньсийца загорелись глаза. – Только уговор – купленный товар не возвращать!

Он передал мальчика Хань Чжану, взял серебро и выскользнул из кабачка.

– Ну и везет ему, – тихонько сказал мальчик.

В этих словах Хань Чжан уловил какой-то скрытый смысл, увел мальчика к себе и стал расспрашивать:

– Ты кто? Из каких мест? Кто продал тебя в Шаньси?

– Я – Дэн Цзю-жу, из деревни Дэнцзява. Отец мой умер, мы жили вдвоем с матушкой. Мой младший дядя У Пин-ань, человек злой, однажды притащил домой какого-то юношу и сказал, что хочет принести его в жертву душе старшего дяди. Юноша этот оказался племянником кайфынского Бао-гуна. Матушка отпустила его, а сама повесилась. Я долго плакал, тогда дядя рассердился, пнул меня ногой, и я упал без памяти. А когда очнулся, то почувствовал, что кто-то несет меня на руках. Это и был шаньсиец.

Об этой истории Хань Чжан слышал, еще когда жил в храме Духа-покровителя, но не очень-то в нее верил. И только сейчас понял, что история не выдуманная, а подлинная.