Книга Легенда о мертвой Джинни, страница 143 – Энни Кей

– Вам не хочется вернуться домой?

Санитар за спиной Кэтрин предупредительно поднял палец: осторожно.

Морщина между бровей Кэтрин залегла чуть глубже.

– Мне нельзя возвращаться.

– Почему? – мягко напирала я.

Санитар слегка развел руки и повернул ладони вверх, как бы спрашивая, какого черта я вытворяю. Кэтрин перевела на меня усталый взгляд.

– Там больше ничего хорошего.

– А Генри?

Она снова отвернулась к окну:

– Генри я не нужна.

Возникла тягостная пауза: возразить на это было нечего.

– Вы часто думаете о своей семье? – Я в самом деле не знала, как еще свернуть на нужную мне тему.

– Вы что, внебрачная дочь моего бедного мужа?

Она сказала это так естественно и просто, глядя мне прямо в глаза, что я на несколько секунд лишилась дара речи, до того как произнесла:

– Нет.

– Тогда какое вам дело до моей семьи? – вернувшимся безмятежным голосом проворковала она в окно.

В ней было что-то от Глории Мид: те же царственные манеры, безупречная осанка и внезапно прорывающееся высокомерие. Может, это не у ее мужа, а у нее самой был внебрачный ребенок?

– Мне хотелось бы написать книгу о Вирджинии Грейс Харди. – Карты на стол, причем с максимальным пафосом.

Санитар, казалось, не знал что делать: звать на помощь коллег, чтобы выкинуть меня за шкирку, или броситься спасать миссис Харди, которая застыла, кажется, перестав дышать.

– Почему? – прошелестела она чуть слышно.

– Потому что, мне кажется, она этого достойна.

Кэтрин снова повернулась ко мне и со своей киношной улыбкой проговорила:

– Боюсь, вы ничего не могли знать о ней, дорогая, вы же совсем девочка.

– Да, я, конечно, не знала Джинни лично, – растерялась я. – Но ее стихи… изменили мою жизнь.

Почему я никогда не могла сочинять на ходу уверенно, как Джей Си? Он придумывал нам обоим отмазки со времен института, и у него это выходило всегда так естественно. Я же, даже сотворив вполне приличную ложь, всегда выдаю себя ярким румянцем до ушей. Иногда даже если не лгу, а просто от опасности разочаровать собеседника.

На мое счастье, искренность фарфоровую Кэтрин Харди совершенно не интересовала, а моя легенда вполне устроила, потому что она с радостью согласилась рассказать все, что помнит, о «ребенке-гении, которому мне посчастливилось стать матерью».

Несколько минут я слушала о том, как Джинни проявляла выдающиеся способности с самого раннего детства, и оказалось, что о том, насколько она была невероятной, я не слышала до сих пор и половины. Конечно, девочка была хороша чуть не в каждом деле. Если бы родителей свела любовь к ней с ума чуть больше, они бы изобрели гадание по содержимому ее памперсов. Но и без этого, казалось, они были совершенно ею одержимы.

Меня же гораздо больше интересовали остальные одержимые ею люди.

– У нее было много поклонников? – осторожно спросила я.

– Все были ее поклонниками. – Она махнула ладошкой.

Меня такие общие ответы не устраивали.

– Джордж Хики особенно? – попробовала я конкретизировать.

– Джорджи. – Кэтрин расплылась в улыбке. – Да, он часто бывал у нас дома. Конечно, он любил Джинни. Все любили Джинни.

– А Джинни его любила? – как можно мягче решилась спросить я.

– Джинни… – задумалась она, словно подбирая слова. – Джинни любила как будто бы всех и никого.

– Совсем никого?

– Нет, не совсем так, – рассердилась на себя Кэтрин, всплеснув руками. – Она была как будто выше страстей. Словно все ее настоящие страсти были в ее стихах. А с нами, с обычными людьми, она была просто милой, нежной, но без сильных привязанностей. Она любила нас. Но мы ее обожали.