Книга Дело «Тысячи и одной ночи», страница 51 – Джон Диксон Карр

Холмс слегка отступил назад. Его приятное лицо с презрительным выражением застыло, как и спокойные голубые глаза.

– Погодите-ка, инспектор! – подскочив, сказал Джерри Уэйд. – Пропади я пропадом, если…

– Заткнись, Старикан, – оборвал его Холмс резко, но внешне все так же спокойно, – я сам разберусь. Говорите, эту записку нашли у меня дома? Кто именно?

– Мистер Маннеринг. И есть еще кое-что. Вы утверждаете, что вместе с остальной компанией находились у себя в квартире весь вечер с девяти часов?

– Именно так.

– А мистер Маннеринг пришел туда без двадцати одиннадцать и никого там не застал. Вообще никого.

Из неподвижной толпы, которая теперь действительно слилась в единый фронт во всех смыслах слова, выступил Ричард Батлер. Он сдвинул на затылок свой полицейский шлем, закрепленный перемычкой под подбородком; это производило комичный эффект, учитывая, какое округлое и тяжеловесное у него было лицо с этими его сонными серыми глазами. Он держал руки в карманах, медленно приближаясь к Маннерингу.

– Так ты шпионил за нами, свинья, – довольно спокойным голосом произнес он.

– Скорее ты, – ответил Маннеринг, – ты же тут самый здоровый.

Как я уже говорил, Батлер держал руки в карманах, но даже если бы и не держал, сомневаюсь, что он успел бы защитить себя. Маннеринг, должно быть, раз в пять проворнее гремучей змеи, потому что никто и не заметил, как все случилось. После Коллинз говорил, что кулаку Маннеринга надо было пролететь всего каких-то двенадцать дюймов. Однако мы этого даже не поняли, лишь ощутили, что в Маннеринге будто что-то взорвалось, какая-то бомба. Я лишь на секунду увидел его безумное лицо из-за плеча Батлера и услышал глухой хруст ломающейся кости. А затем Батлер, не издав ни единого звука, словно бы так и надо, сполз вниз, упав на колени и распластавшись затем по плотному ковру.

Тишину нарушало лишь свистящее дыхание Маннеринга, никто не шелохнулся.

– Должен признать, именно это и следовало сделать, – голос Джерри Уэйда разорвал этот вакуум, – но перестал ли ты от этого быть ослом?

На мгновение я подумал, что теперь Маннеринг набросится и на него, и приготовился заломить ему руку, если он попытается. Однако Маннеринг, все еще тяжело дыша, бледный, несмотря на весь свой загар, лишь подхватил со стола свои трость и шляпу.

– Прошу прощения, инспектор, что лишил вас свидетеля, – ровно произнес он, – но минут через пять с ним все будет в порядке. Вам что-нибудь еще от меня требуется?

– Благодарю, – ответил я, – для одного вечера этого достаточно. Ладно. Можете отправляться домой.

– На этом, господа, – в заключение сказал детектив-инспектор Каррутерс, – моя роль почти заканчивается. О результатах моих изысканий вы услышите от более компетентных людей, однако мне было поручено изложить вам все детали того, как начиналась работа над этим делом, вместе с моими описаниями и впечатлениями о действующих лицах. Некоторые из моих, возможно, предубежденных суждений могут поправить те, кто станет рассказывать дальше. Учитывать стоит лишь представленные факты, а из той компании мне ничего больше вытянуть не удалось, несмотря на то что я допрашивал их до четырех часов утра. Они так и держались единым фронтом.

Никаких теорий у меня нет и быть не может, поскольку к десяти утра все успело перевернуться с ног на голову. В процессе этого переворота, конечно, нашлись объяснения для некоторой части прежних загадок, над которыми я успел поломать голову, однако на их месте возникли еще более необъяснимые вещи.