Книга Дело «Тысячи и одной ночи», страница 52 – Джон Диксон Карр

Той ночью я не отправился к себе домой в Брикстон. Проспав несколько часов в участке, я приступил к работе над рапортом. Для того чтобы по порядку изложить все произошедшее, потребовалось довольно много времени; я только-только заканчивал рапорт, когда мне позвонил суперинтендант Хэдли, вызывая меня к помощнику комиссара полиции в Скотленд-Ярд. Добравшись до его конторы чуть раньше десяти утра, я увидел, как сэр Герберт Армстронг расхаживает по комнате туда-сюда, ругаясь и посмеиваясь над каким-то письмом. Это письмо и перевернуло все вверх ногами в этом чертовом деле. Вот его копия. Подписано «Кенсингтон, отель „Оркни“, 15 июня, суббота, 01:00», адресовано лично мистеру Герберту. Судя по почерку, автор находился в возбужденном состоянии ума. Вот текст:

Сэр,

я пишу эти строки с глубоким нежеланием, глубоким же опасением и с неменьшим стыдом. Но я знаю, что само мое естество и долг требуют этого. В течение двадцати лет скромного (и, надеюсь, однако, небесполезного) служения в качестве пастора Пресвитерианской церкви Джона Нокса в Эдинбурге мне случалось несколько раз попадать в ситуации, которые можно было бы назвать тягостными или неловкими. (Возможно, Вы вспомните о разногласии, которое возникло между мной и редактором колонки «Протестантского служителя» касаемо того, как стоит проносить перед прихожанами блюдо для пожертвований: слева направо или же справа налево; боюсь, что в том споре я повел себя довольно резко.) Смею надеяться, что не являюсь человеком ограниченным, и потому не вижу никакого вреда в карточной партии или здоровом веселье на танцах. Все мои наблюдения указывают на то, что порочность, поразившая, как говорят, церковные круги, слишком уж преувеличена. Даже если бы я и имел склонность к консервативным взглядам, мои многочисленные путешествия по восточным странам, повлекшие множество контактов с разными людьми и их обычаями, неизбежно расширили бы мое мировоззрение.

Я пишу об этом, дабы уверить Вас, что придерживаюсь довольно либеральных взглядов. Но даже в самых диких своих фантазиях я не мог бы вообразить, чтобы я, служитель Шотландской церкви, когда-нибудь по своей воле прикрепил к лицу седые накладные бакенбарды и покинул здание через окно уборной, спускаясь по водостоку, взобрался на стену и вступил в яростную схватку с полицейским, который, как мне теперь стало ясно, не желал причинить мне никакого вреда, и что мне наконец пришлось покидать эту печальную сцену через отверстие в угольной яме. Скромно добавлю, что все вышеперечисленное я проделал не ради развлечения и даже не под влиянием алкоголя, наркотиков или же гипноза.

Но и это еще не все, иначе, боюсь, ничто на свете не заставило бы меня заговорить об этом. Буду краток: я стал свидетелем преступления, и независимо от последствий, которые меня постигнут в случае, если все, описанное выше, станет достоянием общественности, я обязан не умолчать об этом. Если Вы позволите мне засвидетельствовать Вам свое почтение сегодня утром ровно в одиннадцать тридцать, я буду глубочайше и нижайше Вам признателен.

Искренне Ваш,

Уильям Августус Иллингворт.