Книга Дело «Тысячи и одной ночи», страница 55 – Джон Диксон Карр

– Черт подери, не надо так! – воскликнул я. – Расслабьтесь. А теперь приступим к делу.

Он аккуратно опустил на пол свою шляпу, потер подбородок, раскрыл рот и как затараторил. Фьить! Вот прямо так. Я уж не упомню, что именно он тогда говорил, так что зачитаю записи своего стенографиста.

– Значит, вы получили мое письмо, сэр Герберт, – сказал он. – И надеюсь, вы простили и прощаете мне то крайне возбужденное по понятным причинам состояние ума, которое, возможно, стало причиной некоторого недопонимания относительно того, что я имел в виду, отправляя вам свое письмо. Однако же признаю, что испытываю, мм… облегчение оттого, что вы пока пф-пф-пф не успели приготовить для меня ни наручников, ни кандалов…

– Ну, – сказал я ему, – я же помощник комиссара полиции, а не кузнец. Сигару?

Он взял сигару, аккуратно избавился от ее кончика и продолжил:

– Возвращаясь к теме того разговора, который я сам затеял, сэр Герберт. Хотя я и не отказываюсь и даже не пытаюсь отказаться от тех заявлений, которые сделал в своем вчерашнем письме, я искренне желаю разубедить вас в том, что преступление, о котором я упомянул, как-то связано… одним словом, что я совершил это преступление. Несмотря на то что я всегда старался писать вдумчиво, боюсь, то спутанное состояние, в котором я пребывал прошлой ночью, могло создать у вас впечатление, что… О, прошу прощения!

Сорвался он в самый неподходящий момент. Видите ли, вначале он достал из кармана спичечный коробок и, пытаясь извлечь из него спичку, разломил коробок пополам, и спички дождем посыпались на стол. Но это еще ничего. Затем он подобрал спичку и зажег ее, чтобы я прикурил сигару. И вот за секунду до этого «Прошу прощения!» его руки затряслись с такой силой, что зажженная спичка полетела аккурат мне в складку между жилетом и рубашкой. Он сказал, что сам не понимает, как так могло получиться, с чем я согласился. Обивая свою грудь, я успел наговорить такого, чего не следовало бы произносить в присутствии священника. На миг я впал в такое бешенство, что чуть было не выкинул его, схватив за шиворот, но взял себя в руки и лишь укоризненно взглянул на него.

– Доктор Иллингворт… – сказал я, переводя дыхание, – доктор Иллингворт, я, кажется, уже говорил, что никакой я не кузнец. Выражаясь вашим же языком, могу вас заверить, что я также не являюсь и чертовым артиллерийским снарядом. А это спички. Внимательно посмотрите на них. Очень полезная в быту вещь, если применять их по назначению, вместо того чтобы пытаться меня поджечь. А теперь я зажгу вам сигару, если вам, конечно, можно доверить зажженную сигару. Затем вы выпьете чего-нибудь крепкого. Мне все равно, что об этом говорится в уставе. Вам это необходимо.

– Благодарю, – ответил он. – Хотя я, конечно, не страдаю от этой всенародной слабости и являюсь ревностным сторонником благоразумия и воздержания, как бы то ни было, истинное благоразумие… в общем, давайте.

Я налил ему хорошую порцию, до краев, и он проглотил все, не поморщившись и даже глазом не моргнув.

– Это очень помогло, – сказал доктор Иллингворт, неуклюжим движением уронив стакан в корзину для бумаг, – пусть это будет мне опорой в том, что я, увы, должен вам поведать. Во-вторых, благодарю вас, сэр Герберт за отсутствие формальностей, которое успокаивает меня в столь сложных обстоятельствах – обстоятельствах, которые, как я с тревогой вижу, не окажут того же успокаивающего воздействия на старейшин Пресвитерианской церкви Джона Нокса. Однако мне не следует отвлекаться на размышления об этом, как бы они ни были тягостны. Бо`льшую часть своего вояжа на поезде из Эдинбурга я коротал время (я также занимался в пути составлением обращения к Объединению пресвитерианских воскресных школ, которое должен был зачитать вечером); так вот, я коротал время за пролистыванием детективной истории под названием «Кинжал судьбы», которым меня любезно снабдил мой попутчик-коммивояжер. Мои пастырские обязанности и исследования истории цивилизаций прошлого оставляют мне не так много времени для чтения литературы, повествующей о современном мире, который нас окружает; однако же могу сказать, что этот рассказ меня заинтриговал и даже тронул, это было настоящее откровение, глубоко меня впечатлившее. Естественно, меня потрясла злодейская натура главного героя, чья личность оставалась тайной вплоть до… Нет, сэр Герберт, что бы вы ни говорили, я не отвлекаюсь от сути. Вот что я хочу сказать: если я что-то и уяснил из «Кинжала судьбы» относительно ваших методов, так это то, что ни одну подробность не следует умалчивать, какой бы незначительной она ни казалась. И я стараюсь держать это в уме, излагая свою историю, насколько бы это ни шло вразрез с той краткостью, которой требуют юридические дела.