Книга Дело «Тысячи и одной ночи», страница 68 – Джон Диксон Карр

У меня такое впечатление, что в момент, когда мои ботинки подлетели в воздух вместе с ногами, я, должно быть, со всей силы ударился головой о край стола позади меня. В ушах зазвенело и загудело, комната поплыла перед глазами, картинка побежала рябью, то сжимаясь, то растягиваясь, словно отражение на поверхности воды. И хотя я все еще продолжал смутно осознавать происходящее вокруг, я так и остался лежать на спине, не в силах пошевелиться.

В столь унизительном положении, которое мне не позволяла превозмочь слабость плоти, как я уже говорил, я все еще осознавал, что происходило вокруг. И вот я видел, как доктор Гейбл в мольбе воздел руки к потолку, восклицая: «Ну и что прикажете мне делать с этим психом?» В бесстрастном оцепенении я мог даже проследить его логическую цепочку. Он взглянул в сторону уборной, затем в сторону лифта, на котором, как мне сейчас смутно припомнилось, была железная щеколда. У меня в голове прогудело: лучшей временной темницы и сыскать нельзя, чем сломанный стальной лифт, встроенный в стену, который еще и можно запереть снаружи. Я пытался оказывать сопротивление, слабо бороться, бормотал что-то нечленораздельное, чувствуя, как меня, лежащего на спине, тащат на коврике. После чего доктор Гейбл раскрыл дверцы лифта и впихнул меня внутрь. Когда же дверцы захлопнулись, а щеколда была задвинута, мой разум прояснился, затем пришел шок от того, в каком позорном положении я оказался. Голова кружилась, меня вело, но мне удалось подняться на ноги, боль, вызванная ударом лодыжки о пустой деревянный ящик во тьме лифта, также помогла мне прийти в себя.

В каждой дверце лифта было по окошку с толстым стеклом примерно в фут величиной. Прижавшись щекой к стеклу, я отлично видел комнату. Раз уж плохое положение дел превратилось в ужасное, я мог бы поднапрячься и выбить это толстое стекло кулаком, но в ту минуту вернее всего было бы поднакопить сил до тех пор, пока тошнота совсем не пройдет. Так что я наблюдал за первыми действиями доктора Гейбла после того, как он запер меня в лифте: он подбежал к двери, которую я ранее запер, и отворил ее. Оттуда в комнату влетел светловолосый молодой человек в очках, с которым доктор Гейбл горячечно заговорил, оба по нескольку раз указали в сторону лифта какими-то неясными жестами. К сожалению, стальные стены лифта не позволили мне разобрать слова. Все, что мне оставалось, – это закипать от бесплодного гнева, униженно выглядывая наружу, как какая-то зверушка в вольере зоопарка. Я понял, что молодой человек в очках, видимо, пытался убедить доктора Гейбла выйти из кабинета и поговорить с кем-то, кто находился в зале. Затем оба направились к двери, как вдруг на меня снизошло вдохновение.

В задней стенке лифта, так сказать в стенке, параллельной залу снаружи, я заметил проблеск света во тьме и понял, что свет проникает сквозь вентиляционную решетку или какую-то сетку, находящуюся под потолком лифта. О вдохновение! Если бы я мог добраться до этой решетки, мне открылся бы вид на то, что происходило в зале снаружи, и также я мог бы все слышать. Несмотря на свой внушительный рост, я оказался недостаточно высок для того, чтобы дотянуться до нее; однако деревянный ящик упростил бы эту задачу для кого угодно.

Вмиг я вскочил на ящик, прижался носом к решетке и теперь, если повертеть головой, мог видеть практически весь зал.