Книга Дело «Тысячи и одной ночи», страница 76 – Джон Диксон Карр

Охрипший, как с похмелья, он развел руками, втянул подбородок и замолчал.

Обеденное время уже закончилось, когда я избавился от старика Иллингворта, но мне все равно хотелось сесть и спокойно подумать в тишине. Я, конечно, был свиреп в присутствии старика, ар-р-р, я человек суровый, и с подчиненными иначе никак. Хоть я и нагнал на него дьявольского страха, мне все же пришлось заверить его, что ему не грозят никакие неприятности и что предоставленные им крупицы информации могут оказаться весьма ценными. И разорви меня на месте, если эта информация не была ценна! Этого-то я и боялся. Путаница, конечно, адская, но я опасался, что такое замять не удастся. Так что, когда Иллингворт удалился из моего кабинета, опрокинув перед этим в последний раз фотографию моей жены, я просто расхаживал по комнате, пиная мебель в попытках успокоиться, затем я ткнул в пару-другую кнопок.

Вошел мой адъютант Попкинс, о котором я вам рассказывал, он уже успел отрастить себе слоновьи уши, чтобы подслушивать у меня под дверью.

– Садись, бездарь, – сказал ему я. – Ну и что мы имеем, кроме стенографиста с отваливающимися руками?

По своему обыкновению, он вначале наморщил лоб, затем поскреб голову и заговорил:

– Мы имеем весьма необычного джентльмена с комплексом героя голливудского триллера. Из него вышел бы великолепный актер, казалось, он может в любую минуту удариться оземь и обернуться Микки-Маусом из Сюрте^[18]. Полагаю, он и впрямь абсолютно честен. Какой-то он слишком добродетельный для живого человека.

– Вероятно, да. Разумеется, его предварительно пробили. Сам подумай. В рапорте Каррутерса сказано, что он отправил специалиста обшарить тот лифт на предмет отпечатков. Если Иллингворт там сидел… ну что ж. Пока он еще был здесь, надо было спросить его, не возражает ли он, если мы снимем его отпечатки, и если он впрямь сидел в том лифте, то они совпадут… Надо было, черт побери!

– Я уже позаботился об этом, сэр, – сказал Попкинс; он был настолько похож на Дживса^[19]из мира правоохранительных органов, что можно было усомниться в собственном рассудке. – Его остановят по пути вниз. Отпечатки для сравнения будут у нас с минуты на минуту.

– Ладненько, ладненько, – произнес я. – А теперь пораскинь мозгами, хотя бы для виду, посмотрим, что еще ты вынес из этой истории.

Разумеется, из этого никогда ничего путного не выходит, но я всегда задаю своему секретарю этот вопрос, он стимулирует мою мозговую деятельность. Попкинс потянулся за своим блокнотом.

– Общий сюжет довольно ясен, – сказал он. – Уэйд-младший, Батлер, Холмс, Бакстер, Пруэн и две девицы организовали это представление для Маннеринга, чтобы посмотреть, смогут ли они его напугать, поскольку он хвастался направо и налево своими безумными приключениями. Им пришлось хорошенько постараться, поскольку Маннеринг в самом деле бывал на Востоке и предположительно немного знал арабский, так что он не купился бы на какой-то неуклюжий трюк. Главным действующим лицом представления должен был стать, конечно, «доктор Иллингворт», которому предстояло взять на себя все разглагольствования; вопрос был в том, кому играть его роль. И никто из них не мог взяться за это, поскольку единственным, кто разбирался в теме, был Холмс, которого Маннеринг уже видел и непременно узнал бы. Вот как все вышло. Уэйд-младший обладал даром красноречия и кое-какими знаниями, нужными для роли Иллингворта, но ему пришлось играть Уэйда-старшего, потому что из-за своего сходства со стариком только он мог сделать это убедительно, ведь несмотря на то, что Маннеринг не был знаком с Джеффом Уэйдом лично, нельзя исключать, что он видел его на фотографии. У Бакстера для роли Иллингворта было знание арабского языка, однако же никакого дара красноречия. У Батлера дар красноречия имелся, но арабского он не знал. Так что они были в тупике, пока не придумали позвонить в театральное агентство и вызвать на эту роль кого-нибудь обладающего всеми квалификациями: знанием языка и культуры.