Книга Ну а теперь – убийство!, страница 49 – Джон Диксон Карр

– Зовите меня Ховард.

– Я не могу, – покачала головой Моника. – Мне бы очень хотелось, но я не могу.

– И почему же?

Было похоже, что Моника вдруг заметила чернильные пятна у себя на пальцах.

– Потому что не могу – честно. Сегодня понедельник. Вы с мистером Хэкеттом придете в среду, чтобы посмотреть на готовый сценарий, а у меня работы еще непочатый край. Это касается детективной части. – Ее глаза скользнули по Картрайту.

– Да будет вам! Хэкетт не так много вам платит, чтобы вы из кожи вон лезли. Едем!

– Не могу. Мне ужасно жаль.

Ховард Фиск пожал плечами.

– Не знаю, в чем причина, – посетовал он, – по которой я никогда не могу вас убедить составить мне компанию. А как насчет вас, Тилли?

– Простите, у меня дела.

Режиссер сделал глубокий вдох. С безутешным видом он повернулся к Монике:

– Ну, если вы утверждаете, что у вас дел невпроворот, я все-таки воспользуюсь тем, что оказался здесь. Могу я пять минут побеседовать с вами наедине? Речь о сцене «Б» – эпизод в метро. Думаете, получится у нас проработать его прямо сейчас?

– Нет! – прохрипела Тилли Парсонс.

Ее голос резанул по нервам, как бормашина. Присутствующие даже вздрогнули от неожиданности, а сильнее всех удивился Ховард Фиск.

– Что? – обернулся он к ней.

За долю секунды Тилли взяла себя в руки. Издав свой фирменный смешок голосом коростеля, она уронила сигарету на пол и затушила ее ногой.

– Что за женщина! – подтрунила она над самой собой. – Легкое похмелье, и не более. Вчера вечером мы кутили с ребятами, и у меня пол под ногами до сих пор ходуном ходит, как в том пабе. Не обращайте на меня внимания.

– Конечно, – сказала Моника. – Прошу вас в мой кабинет, мистер Фиск.

Она распахнула дверь, придерживая створку.

Через дверной проем за ее плечом виднелась одна стена крошечного кабинета. Моника была настолько же аккуратной в быту, насколько неукротимым было ее мышление. На приставном столике у стены были ровно расставлены справочники, высилась стопка чистых листов бумаги, возле которой лежали два ластика, а также ее респиратор в кожаном футляре. Над столиком висел фотопортрет каноника Стэнтона в рамке. Последний вызывал у тех, кто заходил в кабинет Моники, желание сквернословить, а вот Картрайту, с его тонкой душевной организацией, он представлялся частичкой домашнего уюта и олицетворением искренности в мире фантазий и притворства.

Дверь за Моникой и Фиском закрылась, и Тилли взглянула на Картрайта исподлобья.

– Вы все-таки проговорились, – мрачно сказала она. – По поводу писем. И что вы теперь собираетесь делать?

– Дождаться, пока уйдет Ховард, и проговориться обо всем остальном.

– Так я и думала, – сказала Тилли. – В таком случае мне понадобится одна вещь. Я вернусь через минуту, так что повремените.

Картрайт даже не услышал, как она вышла. Перед его внутренним взором встали не предвещавшие ничего хорошего слова, написанные на розоватой бумаге по шесть пенсов за упаковку.

Ну что ж, ясноглазка. Я с тобой еще не закончил.

Как он и думал, что-то должно было свершиться.

Твоего папашу и тетку Флосси скоро ожидает приятный сюрприз.

Картрайт вернулся к своему столу и, достав из кармана связку ключей, открыл нижний ящик. В нем хранилось напечатанное на машинке описание того, что произошло в съемочном павильоне после полудня двадцать третьего августа с указанием того, где все, по их собственным словам, находились в тот или иной момент. В ящике лежали также пустая бутылка и большая фотография записи на информационной доске.