Книга Ну а теперь – убийство!, страница 71 – Джон Диксон Карр

– Джимми!

– Ладно, мисс, молчу-молчу.

Преподобный каноник Стэнтон однажды прочел яркую проповедь о тлетворном влиянии американских звуковых кинофильмов на неокрепшие умы молодежи Великобритании. Моника явно не придерживалась тех же взглядов, поэтому в конце их беседы позолотила Джимми ручку.

Как бы то ни было, теперь она точно опоздала на встречу с мистером Хэкеттом и мистером Фиском. Стоя на вершине холма и глядя вниз на Старое здание в пологой зеленой долине, она испытывала горькие чувства. Она не могла понять, почему ей казалось таким важным узнать, где она видела этого посыльного раньше. Но так ей казалось – целых три недели этот вопрос не давал ей покоя. Но почему? В конце концов, не подозревала же она Джимми в том, что… в том, что он выплеснул ей в лицо разъедающую кислоту или выстрелил ей в лицо с расстояния нескольких футов.

Было двадцать минут шестого. Хотя небо на западе было еще светлым и лучистым, Старое здание уже отступало в тень. В зарослях вьюна, который его оплетал, щебетали птицы. Монику осенило, что она впервые находится на студии «Пайнхэм», когда рядом нет Билла Картрайта, готового прийти ей на помощь, если понадобится.

Но рядом была Тилли – а одна Тилли стоила многих.

Спустившись с холма, Моника вошла в Старое здание. Кабинеты сценаристов располагались в коридоре, который ответвлялся сразу вправо от входной двери. Три шага – и вы уже оказывались у кабинетов, а коридор с коричневым линолеумом и белыми стенами тянулся дальше к окну, затененному вязами, в дальнем его конце. Первым располагался кабинет Тилли, затем кабинет Моники, а затем – Билла.

Монике никто не встретился: консьерж, дежуривший в вестибюле, уже ушел. Проходя, она постучала в дверь Тилли, но ответа не последовало.

Ее собственный кабинет тоже был пуст. Чистый и опрятный, он погрузился в тусклый вечерний свет, а за его окнами поблескивало озеро. Пишущая машинка была накрыта резиновым чехлом, рукопись ровной стопкой лежала под книгой.

Инстинктивно Моника посмотрела в сторону оставленного пулей отверстия на стене, которое она прикрыла календарем. Потом ее глаза, которые в первый момент ее подвели, метнулись обратно на пишущую машинку.

На резиновом чехле что-то лежало. Это был квадратный конверт розового цвета, подписанный иссиня-черными чернилами почерком, который был ей слишком хорошо знаком. Это было очередное анонимное письмо, источавшее злобу так ощутимо, будто в кабинете кто-то громко прошептал слова угрозы.

3

Если бы Монику спросили, какие чувства она в действительности испытывает, будучи объектом преследования в последние недели, она бы ответила, что не хочет об этом думать. И отчасти это было правдой. Она об этом не думала – она с этим боролась. Точно так же как мисс Флосси Стэнтон не смогла бы препятствовать ей в написании книги, которую она хотела написать, так и ее приятель-аноним на студии «Пайнхэм» не смог бы заставить ее уехать оттуда подобру-поздорову.

Но в душе Моника боялась мисс Флосси. А в сто раз больше она боялась того, кто выплеснул серную кислоту.

Подойдя к столу, она вскрыла конверт и прочла письмо.

Кто присылает ей эти анонимки? Да какая разница? Кто-то присылает, и даже на ощупь они отвратительны.

Очередное послание было не лучше и не хуже, чем два предыдущих, если не считать последних двух строк.