Книга Ну а теперь – убийство!, страница 83 – Джон Диксон Карр

– Почему ты просил Фрэнсис Флёр передать мне, чтобы я не оставалась с ней наедине? – спросила Моника шепотом.

– Потому что это был ее голос – но полной уверенности у меня на этот счет, ей-богу, нет!

– И она писала те письма.

Он резко обернулся:

– Ты в этом уверена?

Моника выдвинула ящик стола, достала оттуда лист с машинописным текстом и письмо и протянула их Биллу. Ее пальцы при этом слегка дрожали.

– Вот, – тихо сказала Моника. – Она писала письма – только, как ты говоришь, полной уверенности у меня на этот счет, ей-богу, нет.

Было очевидно, что все совпадает. Он положил оба листа на столешницу и разгладил их. Даже не будучи графологом, он не мог не заметить схожести, и почувствовал, как его сознание накрывает зыбкая волна.

– Бедная Тилли! – проговорил он.

– Почему бедная?

– Потому что все не так, дорогая. Даже если это действительно написала Тилли, даже если это действительно она кричала за окном, я не могу избавиться от чувства, что она делала это из лучших побуждений и уж никак не хотела причинить тебе вреда. Я не могу поверить в обратное, даже имея очевидные тому доказательства. Погоди-ка, у меня в кабинете есть увеличительное стекло. Рассмотрим этот почерк получше.

Он сходил за увеличительным стеклом. Движения его были механическими: он все еще пребывал в ошеломлении оттого, что Моника его любит. Ему хотелось прийти к какому-нибудь блестящему умозаключению. Поднеся увеличительное стекло к словам на бумаге, он стал их разглядывать, но от этого занятия его оторвал крик.

Крик испустила своим дребезжащим голосом Тилли: за оглушительным воплем последовал сдавленный кашель. Раздался тяжелый глухой звук, будто кто-то затопал по полу, и грохот опрокинутого стула. Билл Картрайт бросился к двери, но его опередила Тилли, которая распахнула ее, цепляясь за створку.

Она держала сигарету на расстоянии вытянутой руки, тщетно пытаясь сосредоточить на ней свой взгляд. Сигарета расплывалась у нее в глазах. Другой рукой Тилли ухватилась за косяк: ее красные ногти впились в него, поцарапав краску. Лицо у нее было точно такое, как у мальчугана, впервые затянувшегося трубкой: перекошенное, обалдевшее и покрытое испариной.

– Она отравлена, – пробормотала Тилли. – Эта сигарета, что вы мне дали, она отравлена. Вы хотите меня убить. Вы…

Лихорадочным движением она метнула сигарету в Монику. Сигарета срикошетила от стола и упала на линолеум, рассеяв вокруг тлеющие частички табака. Тилли захрипела, и дыхание в ее легких пресеклось. Прижимая руки к горлу, с выражением полнейшего изумления и страха на лице, она попыталась прислониться к двери, прежде чем бесформенной кучей осела на пол.

4

– Назад! – крикнул Билл. – Назад, я тебе говорю!

Он остановил Монику не потому, что она кинулась к обмякшему телу у двери. Он остановил ее, чтобы поднять сигарету, испускавшую завитки тягучего и сладковатого дыма. Билл оттеснил Монику и пинком отправил сигарету в другой конец комнаты. Потом подул, разгоняя дым руками. В его голове щелкнуло, будто открылся некий затвор, и он четко увидел, в чем состоял план.

– Но почему… Почему?..

– Потому что сигарета предназначалась тебе. Это был точный расчет: Тилли не станет курить английские сигареты, а я курю только трубку. Том Хэкетт, единственный, кто, помимо нас, работает в этом здании, вообще не курит. Но Тилли ее все-таки закурила.