Книга Смерть в прямом эфире, страница 27 – Найо Марш

– Тогда как я, – сказал Барри вслух, – всего лишь отдаю дань уважения автору, играя то, что написано. Пхе!

Вернувшись в спальню, Барри закончил одеваться и водрузил на голову шляпу под правильным углом. Приблизив лицо к зеркалу, актер некоторое время испытующе рассматривал свое отражение.

– Клянусь богом, – произнес он, – старые фокусы Кена уже приелись публике. Сегодня мы сравняем счет! Так назначено судьбой.

Отчасти успокоенный, однако недовольный тем, что коротенький монолог отдавал любительщиной, Барри Джордж взял трость и саквояж, где лежал его костюм для бала изящных искусств, и отправился в театр.

Без десяти семь Г. Дж. Баннингтон пробился к служебному входу сквозь очередь на галерку, то и дело приподнимая шляпу и повторяя: «Премного благодарен» – польщенным дамам, расступавшимся перед ним. Он слышал, как вокруг шепчут его имя. Одолев переулок, Баннингтон поздоровался со швейцаром, прошел под козырек с тусклой лампочкой, перешагнул порог и направился к сцене. Работало только техническое освещение – декорации терялись в сумраке. Из-за кулисы вышел театральный режиссер Боб Рейнольдс.

– Привет, старина, – начал он. – Я поменял гримерки. Твоя теперь третья справа, вещи уже перенесли. Годится?

– Всяко лучше черной дыры размером с ватерклозет, но без удобств, – съязвил Г. Дж. – Полагаю, великий Камберленд остался в звездных покоях?

– Ну, в общем да.

– А кому же выпала честь оказаться рядом с ним, во второй гримерке с газовой горелкой?

– Туда мы определили Барри Джорджа. Ты же знаешь, старина, что он за фрукт.

– Слишком хорошо знаю, старина. Даже публика, похоже, начинает прозревать.

Г. Дж. свернул в коридор с грим-уборными. Рейнольдс вернулся на сцену, где его ждал помощник.

– Какая муха его укусила? – спросил помощник режиссера. – Вдруг захотел гримерку с газовым отоплением!

– Это неудивительно, – саркастично заметил Рейнольдс. – Он ведь начинал карьеру с проверки газовых счетчиков.

Ближе всего к выходу на сцену были «звездные» гримерки, одна напротив другой. Проходя между двух дверей с выцветшими звездами, Г. Дж. не удержался и заглянул внутрь, невольно вдохнув запах жирного грима, пудры, белил и цветов. Газовая горелка уютно пела. Гримерша Корали Бурн развешивала полотенца.

– Добрый вечер, Кэти, сокровище мое, – поздоровался Г. Дж. – Ла белла наша не явилась еще?

– Едет, – отозвалась Кэти.

Напевая прекрасным, едва ли не оперным голосом: «Bella filia del amore», Г. Дж. Баннингтон прикрыл дверь. Вторая «звездная» гримерка оказалась заперта, но было слышно, как внутри ходит гример Камберленда. Г. Дж. прошел к следующей двери, остановился, прочитал на карточке «Мистер Барри Джордж», издал высокий презрительный звук и вошел в третью от сцены комнату, включив свет.

Да, определенно это не грим-уборная, подобающая «второй скрипке». Газовой горелки нет. Однако есть раковина и два зеркала. На комоде стопка телеграмм. Продолжая напевать, Г. Дж. взял телеграммы, обнаружив под ними несколько счетов, тактично подсунутых в самый низ, и письмо, надписанное изящным, с виньетками, почерком.

Можно было подумать, что выключился музыкальный автомат, так резко ария оборвалась посреди рулады. Уронив телеграммы на стол, Г. Дж. взял письмо и надорвал конверт. Его лицо, покрывшееся мертвенной бледностью, отражалось в двух зеркалах бесконечной чередой.