Книга Смерть в прямом эфире, страница 37 – Найо Марш

– Он сделал странный жест обеими руками, будто… Ну, будто подумал, что я пришел за ним. И бросился к себе в комнату.

– Он решил, что Бен вернулся, – сказала Корали.

– Вы оставались одна после обморока хотя бы на несколько минут? – спросил Аллейн.

– Я? Нет, Кэти увела меня в гримерку и была со мной, пока не пришло время моего выхода в последнем акте.

– Еще вопрос. Вы, случайно, не помните каких-нибудь странностей в работе радиатора в вашей грим-уборной?

Корали устало посмотрела на него.

– Да, он как-то хлопнул. Я даже вздрогнула. Я была на нервах.

– После этого вы сразу пошли на сцену?

– Да, меня проводила Кэти. Я хотела заглянуть к Кену – подергала дверь, когда мы проходили мимо, но у него было заперто. Он сказал из комнаты: «Не входи». Я сказала: «Все в порядке, это не Бен» – и пошла на сцену.

– Я слышал эти слова мисс Бурн, – подтвердил Майк.

– Кен уже, наверное, все для себя решил. Он был смертельно пьян, когда доигрывал свою последнюю сцену. – Корали откинула волосы со лба. – Можно я пойду? – спросила она у Аллейна.

– Я вызвал вам такси. Мистер Джилл, взгляните, пожалуйста, не пришло ли авто. А вы, мисс Бурн, соблаговолите подождать в фойе.

– Можно Кэти со мной поедет?

– Конечно. Томпсон ее предупредит. Позвать кого-нибудь еще?

– Нет, благодарю вас. Только старую Кэти.

Аллейн галантно открыл ей дверь и проводил Корали взглядом.

– Найди гримершу, Томпсон, – негромко сказал он. – И приведи сюда Г. Дж. Баннингтона.

Ему было видно, как в фойе Корали Бурн опустилась на нижнюю ступеньку лестницы, ведущей в бельэтаж, и без сил откинулась на стену. Рядом, с огромной фотографии на позолоченной подставке, ей улыбался красавец Кеннинг Камберленд.

Г. Дж. Баннингтон выглядел положительно скверно: он утирал лицо рукой и размазал грим. Алая помада попала на накладную бороду. Но монокль по-прежнему держался в левом глазу, придавая Баннингтону франтоватый вид. Он сразу же начал жаловаться:

– Слушайте, с меня уже хватит. Когда нас отпустят по домам?

Аллейн произнес стандартные вежливые заверения и пригласил Баннингтона присесть. Он подробно расспросил про передвижения Г. Дж. после того, как Камберленд отыграл последнюю сцену. Ответы Баннингтона совпадали с рассказом Майка. Тогда детектив осведомился, заходил ли Г. Дж. в другие гримерки, и получил язвительный ответ, что Баннингтон знает свое место.

– Я был в своей убогой неотапливаемой каморке, благодарю покорно!

– Вы не знаете, мистер Барри Джордж тоже оставался у себя?

– Не могу сказать, голубчик. Он не снисходит до общения со мной.

– У вас есть соображения насчет причин этого печального происшествия, мистер Баннингтон?

– Вы о том, почему Кен это сделал? О мертвых плохо не говорят, но, по-моему, он допился до зеленых чертей. Второй акт доигрывал в стельку пьяный – великий Барри Джордж не даст соврать. Кен увел у него из-под носа ключевую сцену и выставил Барри дураком. Всю пьесу с ног на голову перевернул, но, пьяный, Кен по-другому не играл. – Г. Дж. Баннингтон хитро прищурился. – У гениального Барри Джорджа, должно быть, кошки на душе скребут. Можно считать, что у него на совести самоубийство коллеги. Или вы пока так не считаете?

– Это не самоубийство.

Монокль выпал из глаза Баннингтона.

– Господи, – прошептал он, – Господи! Вот говорил я Бобу Рейнольдсу! Я говорил, что система давным-давно просит ремонта!