Книга Смерть в прямом эфире, страница 84 – Найо Марш

Голдинг: А как было завернуто мясо? В какую бумагу?

Миссис Экклстоун: Как и печенка – в газету.

Голдинг: Вы уверены? Не в коричневую бумагу?

Миссис Экклстоун: Уверена. Я обратила внимание, когда мы сжигали сверток. Это была первая страница «Телеграф».

Голдинг: Благодарю вас. А потом?

Миссис Экклстоун: Доктор Суэйл предложил вызвать ветеринара, но мой муж настаивал, чтобы Джим сам занялся этим делом, и он любезно согласился. Я чувствовала себя просто ужасно (улыбается судье), поэтому доктор Суэйл предложил мне уйти в свою комнату, что я и сделала. Перед уходом он поднялся ко мне, осмотрел и велел принять одну из моих таблеток. Больше в тот вечер я вниз не спускалась. (Поколебавшись, прибавляет.) Наверное, надо добавить, что у нас с самого начала не возникло даже тени сомнения насчет того, кто положил в сейф отравленное мясо.

О’Коннор: Возражение, ваша честь!

Миссис Экклстоун: В конце концов, именно этим нам и угрожали.

Судья: Принимается, мистер О’Коннор. (К миссис Экклстоун.) Мэм, вы не должны озвучивать то, что, по вашему мнению, происходит в головах других людей.

Миссис Экклстоун: Простите.

Голдинг: Когда, по вашему мнению, мясо было отравлено?

Миссис Экклстоун: Разумеется, после того, как доставили заказ от мясника.

Голдинг: Вы, случайно, не помните время доставки?

Миссис Экклстоун: Случайно помню. Церковные часы как раз пробили три, когда рассыльный уехал.

Голдинг: А вы слышали какие-нибудь звуки, свидетельствующие о том, что кто-то приходил после него?

Миссис Экклстоун (неуверенно): Я? Нет, нет, не слышала. (Быстро.) Но, конечно, очень легко, улучив момент, перебежать через ничейную полосу – никто бы не увидел. Шторы в моей спальне были опущены, потому что я затемняю комнату, когда у меня мигрень.

(Тидвелл широко ухмыляется Суэйлу.)

Голдинг: Понятно. В тот день вы видели обвиняемую?

Миссис Экклстоун: Вы знаете, да. Утром разносчик газет доставил нам ее «Телеграф» вместе с нашей «Таймс». Я не хотела встречаться с соседкой, поэтому, выйдя на улицу, тихо подошла к ее двери. Я собиралась сунуть «Телеграф» под клапан для кошки, но дверь вдруг распахнулась, и на пороге оказалась мисс Фрибоди. Она стояла неподвижно, с ненавистью глядя куда-то поверх моей головы.

Голдинг: Да, тут есть от чего лишиться самообладания.

Миссис Экклстоун: Это было жутко. Я протянула ей газету, и она ее выхватила.

Голдинг: Обвиняемая что-нибудь сказала?

Миссис Экклстоун: Она прошептала.

Голдинг: Что же она прошептала?

Миссис Экклстоун: Чтобы я не воображала, будто это остановит справедливое возмездие. После этого дверь с грохотом захлопнулась.

Мисс Фрибоди: Истинная правда.

Голдинг: А потом?

Миссис Экклстоун: Я вернулась домой, и у меня начался приступ мигрени.

Голдинг: Миссис Экклстоун, вы не знаете, куда делась обертка от печенки, предназначенной для собаки?

Миссис Экклстоун: Муж бросил ее на землю, а Джим – доктор Суэйл – сказал, что ее нельзя просто так оставлять, и отнес в мусоросжигательную печь.

Голдинг: Вы обратили внимание, что это была за бумага?

Миссис Экклстоун: Такая же, как на другом свертке, – «Дейли Телеграф».

Голдинг: Благодарю вас.

(Он садится. Встает представитель защиты.)

О’Коннор: Миссис Экклстоун, по вашему мнению, любой человек мог войти и выйти через вашу садовую калитку и подменить один сверток с печенкой другим?