Книга Комната, чтобы умереть, страница 26 – Джек Вэнс

После второй чашки кофе Александр хлопнул ладонями по столу.

— Поскольку вы интересуетесь шахматами, вам было бы небезынтересно взглянуть на мою берлогу.

Энн посмотрела на Джиэйн, но не смогла ничего прочесть на ее лице.

— Я в некотором роде коллекционер,— продолжал Александр.— Думаю, что моя коллекция портретов шахматистов и шахмат—одна из лучших.

Энн послушно встала из-за стола. Александр кивнул Джиэйн:

— Восхитительный обед, дорогая.

Энн поспешила со своими комплиментами. Джиэйн слегка улыбнулась.

Сайприано повел Энн в свою берлогу — большую комнату в задней части дома. Одна стена была сплошь завешана рисунками и фотографиями гроссмейстеров всех возрастов и народов. Там был Сэмми Решевски, водруженный на высокий стул; Пол Морфи, в томной позе у фортепиано — как молодой Оскар Уайльд; Капабланка, любезный и красивый, соседствовал с задумчивым Алехиным, Фрэнк Маршалл смотрел влево, Чигорин уставился вправо. Висели там и десятки групповых фото, в том числе в несколько раз увеличенный снимок участников великого шахматного турнира мастеров с автографами.

Александр сновал взад и вперед, показывал, декламировал, разъяснял. Когда закончились настенные фотографии, он вытащил альбомы с автографами участников соревнований. В отдельном шкафу находились призы — кубки и медали. «Мои скромные достижения»,— охарактеризовал их оратор. В другом шкафу хранились книги на шести языках.

— И все это вы можете прочитать? — с удивлением спросила Энн.

— О да; я знаю немецкий, русский, французский, итальянский, испанский и португальский, а также греческий, сербский и, поверхностно, китайский и арабский. Я, знаете ли, что называется, прирожденный лингвист.

Энн еще раз выразила свое изумление, и Александр с удовольствием кивнул массивной головой.

— Меня готовили в бармены,— сказал он,— но я всегда предпочитал музыку и шахматы. И вот, — он развел руками, —что из меня получилось. Не нищий, но и никоим образом не богач. К счастью, у меня достает ума, чтобы удачно вкладывать свои небольшие средства.

Он подвел Энн к очередному шкафу, где были выставлены по крайней мере два десятка наборов шахмат, разнообразных по стилю и материалам, из которых они изготовлены: дерево, камень, слоновая кость, олово.

— Обратите внимание на эти вот,— сказал Александр,— Индия, восемнадцатый век. И вот эти, ими некогда пользовался сам Лопец. Да, чуть не забыл. Среди вещей, оставшихся после вашего отца, вы найдете красивый шахматный набор, который некогда принадлежал мне и который он приобрел при обстоятельствах не суть важных. Мне хотелось бы вернуть этот набор, и я думаю, что ваш отец не стал бы возражать. Естественно, я буду готов заплатить любую назначенную вами цену — в пределах разумного.

Не это ли было действительной причиной, по которой ее пригласили? Больше причин не было. Энн помедлила с ответом.

— Я еще не вправе распоряжаться имуществом отца.

Взгляд его буквально обжег Энн.

— Ваш отец получил эти шахматы в результате розыгрыша.

— Но я действительно не могу пока брать на себя никаких обязательств,— сказала Энн.— Извините, г-н Сайприано, но пока у меня не было времени обдумать ваше предложение.

Он зашагал к выходу из своей берлоги; экскурсия закончилась.

Было ясно, что он надеялся на положительный ответ. Проводив Энн в гостиную, он извинился, что вынужден ее оставить, так как должен написать важное письмо.