Книга Опаловая змея, страница 145 – Фергюс Хьюм

У дверей бального зала, прислонившись к стене, стоял молодой человек лет тридцати, лениво наблюдая за кружащимися танцорами; но, судя по озабоченному выражению лица, мысли его блуждали далеко. Он был высок, темноволос, с аккуратной, коротко подстриженной бородкой, пронзительными темными глазами, крепко сжатым ртом, а смуглый цвет лица в сочетании с проволочной жесткостью завитков волос явно указывал на текущую в его жилах негритянскую кровь. Внезапно ход его размышлений прервало прикосновение к плечу, и взгляду его предстал дородный пожилой джентльмен с седыми волосами и румяным лицом Силена^[3].

Первым из этих двоих был Спенсер Эллерсби, единственный сын богатого вест-индского плантатора, а вторым – Гораций Мартон, известный светский человек, которого прозвали Городским Глашатаем, потому что он всегда знал все скандалы и сплетни и пересказывал их, расцвечивая новыми и новыми подробностями, своему многочисленному кругу друзей.

– Эй! Эллерсби, мой мальчик, – воскликнул Городской Глашатай в надежде разузнать что‐нибудь новенькое. – Вы снова вернулись домой, в Англию, порадовать нас впечатлениями?

– Порадовать впечатлениями? Только не я, – ответил Эллерсби в привычной для него ленивой, томной манере. – В наши дни каждый, кто проходит полдюжины миль, считает своим долгом издать книгу путешествий под каким‐нибудь фантастическим названием. Я предпочитаю порадовать всех тем, что не делаю этого.

– Как, никаких новостей?

– Нет, – равнодушно отозвался молодой человек. – У меня нет тщеславия Колумба, и Старый Свет меня вполне устраивает. Я поверхностно ознакомился с Африкой, посетил своих американских кузенов, нанес такой же визит вежливости австралийским родственникам, в общем, с ожидаемым результатом.

– И каков же он?

– Просто скука – в какой‐то мере я согласен с Вольтером: «это лучший из всех возможных миров», и все же немного устаешь от него… Однако я удовлетворил ваше любопытство, а теперь ответьте мне тем же. Я два года не был в Англии и ничего не знаю о жизни в городе. Ну‐ка, расскажите мне все – скандалы, смерти, браки, разводы, вообще все сплетни за последнее время.

Это занятие было по душе и самому Городскому Глашатаю, и он с радостью пустился в длинное описание произошедших глупостей, новинок моды, поучительных историй и скандалов, которое, будучи приправлено некоторой долей злословия, вылилось в довольно забавную речь. Эллерсби слушал молча, со спокойной улыбкой на губах, время от времени позволяя себе краткое восклицание, когда слышал какую‐нибудь особенную новость.

– Вам следовало бы писать мемуары, Мартон, – сдержанно заключил он, – они были бы такими же злыми, как у Пипса, такими же скандальными, как у де Граммона, и такими же забавными, как и те и другие; но продолжайте – что‐нибудь еще? Какие‐нибудь новые красавицы?

– О! Одна из них здесь сегодня вечером, это леди Бэлскомб.

– Что? Старый Бэлскомб женился? – удивленно воскликнул Эллерсби. – Я думал, он никого не любит, кроме себя… Так, и кто же его жена?

– Это все хотят знать, – горячо отозвался Мартон. – Он подобрал ее где‐то в деревне, но у нее нет ни родословной, ни денег, ни талантов, ничего, кроме ее красоты.

– Что для женщины стоит всего остального, вместе взятого, – цинично перебил его Эллерсби. – И какова же она?