Книга Тайна старого морга, страница 95 – Стелла Даффи, Найо Марш

– Это именно такой ответ, на который я надеялся. В таком случае, думаю, вы не откажетесь объяснить мне содержание вот этого письма?

Инспектор сунул руку в карман и вытащил письмо, которое хранил там уже несколько часов. Развернув листок, он протянул его сестре Камфот. Взяв страницу, та сказала:

– О, это же почерк главной медсестры!

Вчитавшись, она поняла, что письмо адресовано ей. И неуверенно огляделась по сторонам, напрягшись, будто собираясь бежать. У Аллейна возникло ощущение, что ей хочется поскорее покинуть офис, оказаться где угодно, только не в этом замкнутом пространстве рядом с ним. Со скрытым восхищением инспектор наблюдал, как она собирается с духом, и с любопытством изучал ее.

– Я понимаю, что в данный момент вам очень тяжело читать строки, написанные рукой главной медсестры, но прошу вас… – Аллейн кивнул на листок. – Мне бы очень хотелось разобраться в том, что я прочитал.

Сестра подняла глаза, и ее широкое лицо стало пепельно-серым.

– Вы читали? Это адресовано мне!

– Извините, работа. Прошу вас, вы можете прочесть это сейчас?

Инспектор наблюдал, как эта неуклюжая плотная женщина перевела взгляд обратно на страницу, лежащую у нее на коленях. Он заметил, как она слегка улыбнулась, а затем нахмурилась, продолжая чтение. Когда наконец она дошла до постскриптума на второй странице, Аллейн увидел, как сперва кончик носа, затем широкие щеки, а затем и уши сестры Камфот залились густым румянцем – и он не мог пока точно сказать, румянцем стыда или ярости. Когда она, взяв себя в руки, подняла на него глаза, он понял по ним, что первое.

– Мне нечего сказать, – наконец произнесла она, совладав с собой и протягивая ему письмо обратно так, будто это какой-то особенно неприятный медицинский образец.

– Вы не хотите объяснить? – спросил инспектор, принимая письмо. Учитывая его содержание, Аллейн ожидал одну из типичных реакций. Наиболее вероятная – горе, возможная альтернатива – ярость, не исключено, что с примесью горечи или отчаяния. Он никак не предполагал, что за глубоким стыдом почти сразу последует хладнокровное и обдуманное «полное захлопывание». Женщина, которая сейчас смотрела на него, выглядела удивительно уверенной и отстраненной. Она сняла очки, посмотрела куда-то вдаль, а затем, слегка кивнув, водрузила их обратно на нос.

– Мне нечего сказать, инспектор. Первая часть письма звучит так, будто главная медсестра знала, что умрет сегодня вечером. Но это абсурд, поскольку она давала мне указания насчет больничных дел и счетов и была абсолютно здорова, насколько мне известно. То, что на нем указана сегодняшняя – уже вчерашняя – дата, еще больше сбивает с толку.

– А постскриптум?

– Постскриптум не имеет смысла. Я никогда не испытывала чувств, которые она мне приписывает, не говоря уж о том, чтобы идти у них на поводу. Последние строки больше похожи на глупый бред молодой девушки – кого-то скорее напоминающего мисс Фаркуарсон, чем женщину, с которой я работала бок о бок и которой доверяла как коллеге и подруге. – Сестра Камфот замялась, на мгновение инспектору почудилось, что она вот-вот сорвется, но она вздохнула и продолжила: – Дорогой подруге, на протяжении многих лет. – С этими словами сестра Камфот встала, повернулась к инспектору спиной и вышла, тихо прикрыв за собой дверь.