Книга Ночь Бармаглота, страница 3 – Фредерик Браун

Но я не знал этого и не настаивал.

— Конечно, Майлз, — сказал я и спросил его о детях.

— В порядке, оба. Заходи как-нибудь.

— Конечно, — сказал я и пошёл к Смайли.

Большой лысый Смайли Уилер был один. Он улыбнулся, когда я вошёл, и сказал:

— Привет, док. Как дела редакторские?

А потом засмеялся, как будто произнёс что-то мучительно забавное. У Смайли нет и тени чувства юмора, и он ошибочно полагает, что скрывает этот факт, смеясь почти над всем, что скажет сам или услышит.

— Смайли, ты делаешь мне больно, — сказал я ему. Сообщать Смайли правду всегда безопасно; независимо от того, насколько серьёзно ты говоришь и что имеешь в виду; он думает, что ты шутишь. Если бы он засмеялся, я бы сказал ему, в каком месте он причинил мне боль, но на сей раз он не смеялся.

— Рад, что вы пришли пораньше, док, — сказал он. — Сегодня вечером чертовски скучно.

— В Кармел-Сити каждый вечер скучно, — ответил я. — И обычно мне это нравится. Но, Бог мой, как бы я был рад, чтобы хоть что-нибудь случилось как-нибудь в четверг вечером. Хоть однажды за мою долгую карьеру я выдал бы запыхавшейся публике горячий материал.

— Чёрт, док, никто не ищет горячих новостей в окружном еженедельнике.

— Знаю, — сказал я. — Поэтому и хотел бы одурачить их хоть раз. Я издаю «Гудок» двадцать три года. Один горячий материал. Разве я многого прошу?

— Была пара краж со взломом, — нахмурился Смайли. — И одно убийство, несколько лет назад.

— Конечно, — сказал я, — и что с того? Один из рабочих у Бонни заспорил спьяну с другим и слишком сильно пристукнул его, затеяв драку. Это не убийство, это непредумышленное лишение жизни, и, в любом случае, случилось оно в субботу и было давно известно всем в городе к следующей пятнице, когда вышел «Гудок».

— Они всё равно покупают вашу газету, док. Они ищут там свои имена среди посещавших церковные собрания, и у кого есть подержанная стиральная машина, и хотите выпить?

— Пришло время одному из нас подумать об этом, — сказал я.

Он налил мне и, чтобы мне не пить одному, немного плеснул себе. Мы выпили, и я спросил:

— Думаешь, Карл зайдёт вечером?

Я имел в виду Карла Тренхольма, юриста, моего лучшего друга в Кармел-Сити, одного из трёх-четырёх человек в городе, кто играет в шахматы и вовлекается в умные беседы о чём-то помимо посевов и политики. Карл часто заглядывал к Смайли по четвергам, зная, что я всегда захожу хоть на пару стаканчиков, когда закончу с газетой.

— Не думаю, — сказал Смайли. — Карл был тут почти весь день и как следует отметил. Он рано разделался в суде и выиграл дело. Думаю, пошёл домой отсыпаться.

— Чёрт, — произнёс я. — Почему он не мог подождать до вечера. Я бы помог ему. Слушай, Смайли, ты сказал, Карл праздновал, потому что выиграл то дело? Если только мы не говорим о разных вещах, он проиграл его. Ты про развод Бонни?

— Да-а.

— Тогда Карл представлял Ральфа Бонни, а жена Бонни получила развод.

— Ты так написал в газете, док?

— Конечно, — сказал я. — Это самое близкое к хорошему материалу, что есть у меня на этой неделе.

— Карл говорил мне, — покачал головой Смайли, — он надеется, что ты не поместишь это, или, хотя бы, как следует обрежешь, мол, она просто получила развод.

— Я не понимаю, Смайли, — сказал я. — Почему? И разве Карл не проиграл дело?

Смайли доверительно наклонился вперёд через стойку, хотя в заведении были только мы двое.