Книга Руки Орлака, страница 247 – Морис Ренар

– Я хочу признаться! Да, признаться! Слушайте все! Это я убил Мари Жанну Анблен! Простите, мадам Анблен, простите меня все!..

Морэ, державший его за запястье, извлек из кармана некую металлическую штуковину, вероятно какой-то медицинский прибор…

То оказались наручники, которые с клацаньем защелкнулись на запястьях умирающего!

– Успокойтесь, Реюник! Вы умрете не сегодня, но позднее – и не так. Вы не отравились. Два часа тому назад у вас в доме, стоя у окна, я просто-напросто подсыпал к вашим чудесным грибам парочку щепоток кое-какого порошка – эффект от него неприятный, но сам он абсолютно безобидный.

Видите ли, мы – мсье Дарже и я – прекрасно понимали, что вы признаетесь в убийстве, когда решите, что стои́те на пороге смерти. И когда мой секретарь в письме сообщил мне, что вы часто едите грибы, я тут же и приехал, уже зная, что мне захватить с собой.

В силу профессии, Реюник, мы стали неплохими психологами. Кстати, мсье Дарже, моего секретаря, в действительности зовут Жерар, тогда как я – окружной комиссар Жером… Жерар, сходите, пожалуйста, к ближайшему телефонному аппарату и известите жандармерию.

– Готовы выслушать очередную историю? – спросил меня Жером. – В этот раз я попробую изобразить из себя литератора.

* * *

Стоя на коленях на толстом старом розовом ковре, примерщица подравнивала подол юбки английского дамского костюма. Ее напряженное гибкое молодое тело чуть расслабилось, пока она снимала с Милены мерку.

Милена, неподвижная и отрешенная, смотрела прямо перед собой, в одно из тех высоких зеркал, которые повторяли ее стройный и прямой стан, льняную юбку серо-бежевого цвета, прозрачную кремовую блузку и медно-красные стружки ее шевелюры.

– Ну вот! – сказала примерщица, бдительным взором проверив свою работу в зеркале.

Она распрямилась привычно легко. Другая примерщица, слегка улыбнувшись, протянула Милене жакет от костюма-тройки.

– Если мадам изволит надеть…

Славная и верная Камилла Тьерс, знавшая всех парижских модисток и портних, скромно сидела на стуле в углу со взглядом, преисполненным обожания и глубочайшей покорности.

– Кхм! Кхм! – произнесла Милена, вложив в это легкое покашливание как можно больше любезной насмешливости.

– Действительно, – признала портниха со сконфуженным видом. – Примите наши извинения, мадам. Даже не знаю, как так вышло. Этот жакет ужасен.

Она тут же схватила ножницы, висевшие у нее на поясе на двойном черном шнурке, и приблизила их к пройме, намереваясь начать распарывать.

– Постойте, мадемуазель Берта, – сказала Милена.

Примерщица послушно отошла в сторону.

Милена, иронично усмехаясь, разглядывала себя в зеркале, одетую в неудачный жакет со слишком широкими, слишком длинными и плохо пришитыми рукавами.

– Камилла, – сказала она, – я тебе вот такая ничего не напоминаю?

Едва она произнесла эти слова, как вошла владелица ателье – слащавая, улыбающаяся, если можно так выразиться, с головы до ног.

– Посмотрите, мадам Леско! – возмутилась примерщица. – Жакет мадам Винель. Какой ужас!

– Ах!.. – удрученно пробормотала мадам Леско. – Тысяча извинений, мадам!

– Я тебе вот такая ничего не напоминаю, Камилла? – повторила Милена, по-прежнему находясь во власти какой-то мысли.

– Нет, – ответила Камилла Тьерс, заинтригованная и удивленная.