Книга Удивительное похищение королевского бриллианта, страница 48 – Вазим Хан

Чопра по своему опыту знал, что в ярости Пурнима Дэви была, как Кали, само воплощение ужаса.

Его теща носила только белое сари вдовы, а седой пучок и черная повязка на глазу делали ее когда-то красивое лицо устрашающе суровым. Она наотрез отказывалась надевать ярко-розовую форму, которую Поппи подобрала для сотрудников ресторана.

– Может, мне еще накраситься, как какой-нибудь дешевке? – язвила она. – Хочешь отдать маму в бордель Каматипуры?

Наверное, размышлял Чопра, было неизбежно, что шеф Лакнаувалла и Пурнима Дэви не сойдутся характерами. Они были разные, как день и ночь, и редко хоть в чем-то соглашались.

Он вздохнул. Иногда он так тосковал по работе в полиции, когда заботиться надо было лишь о том, чтобы не получить пулю в лоб.

Шеф-повар мерил кабинет шагами и весь дрожал от негодования.

– Что она на этот раз натворила, шеф?

– Эта… эта… женщина… приказала мне – приказала, попрошу заметить! – не перебарщивать со специями в моем шахи корма с курицей!

Плотный невысокий мужчина затрясся от гнева. На его белом поварском пиджаке разводы от карри затеняли инициалы А. Л., вышитые на нагрудном кармане.

Круглые щеки Лакнауваллы раскраснелись от жары, которая царила в его кухне, словно в джунглях. Его голову покрывала коронная белая шляпа арбитра игры в крикет, хотя Чопра подозревал, что это просто проявление тщеславия, а точнее – неудачная попытка скрыть редеющие волосы.

Чопра не успел ничего сказать, как шеф-повар вновь разразился тирадой:

– Я что, теперь хансама^[15], Чопра? Второсортный повар-валла, которому может указывать надутая официантка? А ведь я учился на коленях у мастера Лала Бахадура Шаха! Мои предки были васта ваза^[16]при дворах императоров! Вы хоть знаете, о чем перед смертью попросил Акбар, который пятьдесят лет правил на троне? Ни золота, ни наложниц он не просил… Акбар попросил сердце павлина, обжаренное в шафрановом масле, а это блюдо придумали мои предки! Когда генерала Сикандера приказали казнить – его должен был растоптать слон за то, что он осмелился воспылать чувствами к главной супруге императора Джахангира, – знаете, каким было его последнее желание? Поцелуй от утраченной возлюбленной? Нет, сэр! Он захотел в последний раз насладиться вкусом кабули бирьяни^[17], который сделал моих предков королями!

Чопра вздохнул, осознав, что вечерние хлопоты только начинаются.

* * *

Вернувшись во двор, он увидел, что Ирфан все так же стоит на коленях в грязи и гладит Ганешу по голове.

– Тебя кто-то обидел сегодня, Ганеша?

Слоненок все еще был мрачным, он закутался в пелену тоскливого молчания.

– Не будь таким чувствительным. Люди постоянно делают друг другу больно. Чопра-сэр говорит, что такова уж их природа. Ты должен стать жестким, как я. Тогда будет неважно, как сильно они тебя обижают.

Ганеша открыл глаза. Затем он развернул хобот и поднял его, чтобы коснуться лица мальчика. Он провел кончиком хобота до плеча Ирфана и погладил круглые шрамы от сигаретных ожогов.

– Это сделал плохой человек, – сказал Ирфан, и голос его стал глуше. – Каждый день он пытался сломить мой дух. Но однажды я понял, что никто не может сломить твой дух, если ты сам этого не позволишь. Потому я сбежал. Теперь он меня не тронет. Никто теперь не тронет.

В повисшей тишине слышно было лишь гул машин с ближайшей дороги. Ганеша поднял хобот еще раз, чтобы смахнуть слезы, которые катились по щекам Ирфана.