Книга Аптекарский огород попаданки, страница 111 – Ри Даль

— Простите, — пробормотала я, не смея поднять на него взгляд. — Я… я не должна была…

— Ничего, — ответил он, и его голос был странно хриплым. Он откашлялся, словно пытаясь вернуть себе привычную сдержанность. — Не стоит извиняться.

Я украдкой взглянула на него и увидела, что его щёки тоже слегка порозовели. Он поправил шляпу, будто это могло скрыть его замешательство, и отступил на шаг назад, восстанавливая между нами дистанцию.

— Я лишь выполняю вашу просьбу, Александра Ивановна, — добавил он, и в его голосе снова появилась та самая холодноватая учтивость, которую я так хорошо знала. — Надеюсь, вы понимаете, что это… не каприз.

— Это не каприз, — возразила я, стараясь вернуть себе твёрдость. — Это моя мечта.

Он кивнул, и на мгновение мне показалось, что он хочет сказать что-то ещё. Но вместо этого он просто отступил ещё дальше, словно ставя между нами невидимую границу.

— Тогда желаю вам удачи, — сказал он. — И… будьте осторожны. Фронт — не место для ошибок.

Я кивнула, не в силах отвести от него взгляд. В этот момент я поняла, что, несмотря на все свои страхи и сомнения, я буду скучать по нему. По его ворчанию, по его взглядам, по его неожиданной, почти пугающей человечности. Но я не могла позволить себе думать об этом. Не теперь, когда моя мечта была так близко — и В.Б., возможно, ждал меня где-то там, на Балканах.

— Я буду осторожна, — пообещала я.

И повернулась к розовым кустам, чувствуя, как моё сердце разрывается между радостью, страхом и чем-то ещё — чем-то, чему я пока не готова была дать имя. Но где-то в глубине души я знала, что этот момент — мой порыв, его замешательство, наша неловкость — останется со мной надолго. Как ещё один шип, который я не заметила, пока он не впился в сердце.

—————————

* — тут следует ещё раз подчеркнуть, что климат претерпел определённые изменения. В эпоху, где очутилась Александра, июнь был ещё довольно прохладным месяцем.

Июль 1877 года, с. Воронино, имение Булыгина под Санкт-Петербургом

——————————

Солнечный свет лился с безоблачного неба чистым золотом, и тени от яблонь ложились на траву причудливыми узорами. Я сидела на расстеленном покрывале рядом с Агатой, чьи маленькие пальчики крепко сжимали плетёную корзинку. Мы играли в «травяной поиск» — забаву, которую я придумала на ходу, вдохновившись Аптекарским огородом и своим неуёмным желанием учиться, учить и делиться знаниями о мире, который так любила. Правила были просты: я называла растение — лаванду, ромашку или мяту, — а Агата, весело подпрыгивая, бежала к клумбам, чтобы отыскать его и принести веточку или листок в нашу корзинку. Если выбор был верным, я рассказывала ей что-нибудь интересное о целебных свойствах растения, вплетая в рассказ истории о древних лекарях или далёких странах. Если же она ошибалась, то заливисто хохотала и требовала подсказку, а её глаза сияли от восторга.

— Мята! — объявила я, наблюдая, как подол Агатиного платьица колышется, пока она мчится к зарослям душистых трав.

Она вернулась, гордо размахивая веточкой перечной мяты, от которой исходил свежий, резковатый аромат.

— Правильно, Сашенька? — спросила она, протягивая мне добычу.

— Совершенно верно, — улыбнулась я, бережно укладывая веточку в корзинку. — А знаешь ли ты, что в Древней Греции мяту использовали, чтобы успокоить боль в животе? Говорят, даже воины перед битвой жевали её листья, чтобы стать храбрее.