Книга Аптекарский огород попаданки, страница 123 – Ри Даль

— Это чума, — перебила я, и слова эти, произнесённые вслух, ударили меня, как молот. — Я не хотела верить, но… симптомы те же. Бубоны, лихорадка, кровохарканье. Это бубонная чума, Вениамин Степанович. И если мы не остановим её, она распространится.

Он побледнел, но кивнул, словно принимая неизбежное.

— Я принёс пилюли, — сказал он, указывая на шкатулку. — Но вы правы, мы не знаем, помогут ли они. В книгах пишут, что Парацельс спасал людей розовыми пилюлями, но… это было четыре века назад. И даже если они работают, мы не знаем дозировку, не знаем, как быстро…

— Мы должны попробовать, — перебила я. — Это наш единственный шанс. Агата… она не протянет долго, если мы не начнём. А если спасём её, то, возможно, спасём и других.

Он кивнул.

— А вы, Александра Ивановна? — спросил тихо. — Вы не боитесь за себя?

Я посмотрела на Агату, на её маленькое, хрупкое тело, и покачала головой.

— Нет, — ответила я честно. — Если я заражусь, значит, такова моя судьба. Но я не могу её оставить. Не могу.

Вениамин хотел что-то сказать, но в этот момент дверь распахнулась, и вошёл Василий Степанович. Его лицо было суровым, но в глазах горел такой страх, какого я никогда не видела. Он замер на пороге, глядя на Агату, а затем перевёл взгляд на нас.

— Что вы сказали? — спросил он хрипло, и я поняла, что он слышал наш разговор. — Чума?

Я встала, чувствуя, как ноги дрожат от усталости.

— Василий Степанович, — начала я, стараясь говорить спокойно, — мы не уверены, но…

— Не лгите мне, Александра Ивановна, — перебил Булыгин, шагнув ближе. — Я слышал. Чума. Так это правда?

Я сглотнула, но кивнула.

— Да, — ответила тихо. — Это, скорее всего, бубонная чума. У Агаты все симптомы. И… у Изольды Палны тоже.

Его лицо побелело, и на миг мне показалось, что он сейчас упадёт. Но он только сжал трость так, что побелели костяшки пальцев.

— Вениамин Степанович, — сказал он, не отрывая взгляда от меня. — Оставьте нас.

Вениамин посмотрел на меня, словно спрашивая разрешения, но я кивнула. Он вышел, тихо прикрыв дверь, и в комнате воцарилась тишина, прерываемая лишь хриплым дыханием Агаты. Василий Степанович стоял неподвижно, глядя на дочь, и я видела, как его лицо искажает боль.

— Александра Ивановна, — начал он наконец, и голос его был низким, почти надломленным. — Я… я потерял жену. Потерял Наташу. Они умерли, пока я был на войне, и я… я не мог их спасти. Я вернулся калекой, но это ничто по сравнению с тем, что я потерял их. Агата — всё, что у меня осталось. Если я потеряю и её…

Он замолчал, и я почувствовала, как слёзы жгут глаза. Его боль, его страх были такими осязаемыми, что я едва могла дышать.

— Я сделаю всё, что в моих силах, — сказала я, шагнув к нему. — Мы с Вениамином разработали пилюли, основанные на старинных рецептах. Они не испытаны, но это наш единственный шанс. Я не обещаю, что они сработают, но я…

— Не обещайте, — перебил он резко, и вдруг, неожиданно, схватил меня за плечи. Его пальцы впились в мои руки, и он притянул меня к себе так близко, что я почувствовала его дыхание. Его глаза, тёмные, полные отчаяния, смотрели прямо в мои. Казалось, он сейчас поцелует меня, но вместо этого он заговорил, и голос его дрожал от ярости и боли:

— Клянитесь, Александра Ивановна. Клянитесь, что сделаете всё возможное. Всё невозможное. Спасите её. Спасите мою дочь.