Книга Рипсимиянки, страница 70 – Арм Коста

– Наша сестра сильно пострадала, её нещадно избили, – Нуне вынырнула из-за спин девушек. – Я хочу вернуть её к жизни – дай нам немного времени, добрый человек.

– Ты послан нам Богом, – Гаяния обратилась с благодарностью к центуриону. – Твоё сердце, тронула наша беда – из-за этого дух твой оживился! Мы будем до конца дней вымаливать прощения за тебя, ибо то, что ты сделал, – грех Божий. Ты устал, сядь, отдышись – твоё сердце полно печали.

– Мне нужно время, чтобы спрятать вас – не в Александрии – здесь уже жизни не будет, Диоклетиан придёт сюда очень скоро, и не один. Я не смогу вас защитить против стотысячного войска, – с этими словами Цербер опустился на землю, силы покинули его.

Нуне и Мания взяли его за обе руки. Центурион ощутил, как по пальцам течёт приятное тепло, словно солнце разливается по его венам… Лёгкие наполнились воздухом: не горячим египетским, а прохладным, чистым, свежим воздухом, которого так не хватало его груди.

– Дыши, Господи! – одновременно прошептали девы над павшим от усталости воином, сердце которого еле билось.

Цербер почувствовал себя отдохнувшим, будто после суточного сна, и молодым юношей, только прибывшим в легион.

– Кто же вы такие, христианки? – тихо шевеля губами, произнёс он. – Кто вы? Как и чем вы меня исцеляете?

– Тебя исцеляет наша любовь и вера – Бог помогает избавиться от мук, скорби и тоски, а мы, как его ученицы, передаём эту благодать нуждающимся. Мы не лекари, ведь от боли душевной и от житейской усталости нет отваров и мазей, нет ядов и воды, но есть чистота мыслей.

– Это магия? Вы жрицы? Вы… вы же творите чудеса…

– Нет никакой магии, добрый человек, – могущество веры в лучшее, надежды на спасение и любовь к ближнему своему сотворят добро – это не чудо, не магия, не то, чего боится император, – этого не увидеть воочию, но можно прочувствовать, к этому нужно прийти.

Цербер, словно прозревший слепой, отказывался верить своим глазам, удивлялся всему, что творилось с его телом.

– Вам нужно в путь – нельзя оставаться на одном месте подолгу, – твердил центурион.

Мания бережно отпустила руку воина и вернулась к нему со свёртком.

– Я видела сон или видение, но не знаю, что оно сулит. Некоторые моменты, оставшиеся утром в памяти, я всё же успела запомнить – вот они, – дева вложила в руки центуриона рисунок. – Сестра, – Мания перевела взгляд на Нуне, – говорит, что это за Каппадокией – там она ранее жила.

– Эти горные хребты напоминают твои ещё не зажившие шрамы, – Гаяния подошла к мужчине и склонилась над ним.

– Я был там. Земли Армении, окаймлённые белыми горами и белым от тумана небом, могут укрыть вас от заговора Диоклетиана. То, что ты показываешь, – Цербер вернул Мании её рисунок и принялся рассматривать избитое горем лицо Гаянии, – это всё правда, девушка. Это – не сон, и две горы, нарисованные тобой, существуют, они стоят друг к другу лицом там, в Армении.

– Что же, мы так и будем здесь сомневаться до старости или ты поможешь им перейти в Армению? – осведомилась Небит. – Только будьте осторожны и аккуратны – сторонитесь людей!

– Если Бог сам указывает нам путь – кто мы такие, чтобы Ему не верить? И ты, брат, вернулся сюда, чтобы отвести нас домой.

– Домой? Там ваш дом?

– Домом каждого будет то место, где радуется его душа, – ответила Гаяния.