Книга Бестолочь, страница 104 – Патриция Хайсмит

— Корби, правда, сказал… доктор сообщил ему про Эда Киннарда. Что-то такое. Этот парень…

Все знают, подумал Киммель. Корби разносит сведения, как газета.

Тони встал, соскользнул со стула. Он, казалось, боится Киммеля.

— Мистер Киммель, я думаю… я думаю, нам не нужно теперь так часто встречаться. Вы сами понимаете, мистер Киммель, — затараторил он, — я больше не хочу ввязываться в неприятности из-за этого дела. Вы же все понимаете, правда? Не обижайтесь на меня, мистер Киммель.

Тони замешкался, словно собирался протянуть ему руку, но для этого он был слишком напуган. Он бочком продвинулся к двери.

— Я, мистер Киммель, согласен со всем, что вы скажете. Я хотел сказать, сделаете.

Киммель, застывший от изумления, взял себя в руки.

— Тони, — начал он и шагнул к нему, но, заметив, что тот отшатнулся, остановился. — Тони, ты имеешь к этому… лишь то отношение, что являешься свидетелем. Ты видел меня в кинотеатре. Я ведь никогда не просил тебя утверждать что-то сверх этого, верно?

— Да, — ответил Тони.

— И это правда, верно?

— Да. Только вы не серчайте, мистер Киммель, если я… если я не стану часто пить с вами пиво. Я боюсь. — Он кивнул; вид у него и вправду был испуганный. — Я боюсь, мистер Киммель!

С этими словами он повернулся, проскочил через холл и вышел в парадную дверь.

Киммель с минуту постоял неподвижно; он почувствовал слабость, слабость в теле и пустоту в голове. Затем он принялся расхаживать по кухне. Поток ругательств набирал силу и рвался к горлу, ругательств обычных и грязных, ругательств польских и немецких, но большей частью английских, ругательств поначалу без определенного адресата, потом по адресу Корби, затем Стакхауса, затем доктора Фелана и Тони, но на Тони он себя одернул. Тяжело ступая, он кругами ходил по кухне, уперев подбородок в валик жирной плоти, стекавшей на пухлую грудь.

— Стакхаус! — выкрикнул Киммель. Имя отскочило от стен, эхо рассыпалось по кухне осколками стекла.

— Я хочу пятьдесят тысяч, — произнес Киммель, — не больше и не меньше.

Уолтер потянулся к лежащей на столе пачке сигарет.

— Можете выплачивать частями, если вам так удобней, но в течение года я должен получить всю сумму.

— Уж не думаете ли вы, что я и впрямь буду платить? Вы исходите из того, что я виновен? Я невиновен.

— Можно представить все так, что вы будете выглядеть виновным, и крепко! Я могу это сделать, — спокойно ответил Киммель. — Не в доказательствах суть — суть в сомнении.

Это Уолтер понимал. Он знал, что Киммель сумеет выжать из его первого посещения лавки, которое подтверждается бланком заказа. Знал он и то, почему Киммель сейчас сидит перед ним и отчего его разбитые очки подвязаны веревочкой; он понял, что Киммель наконец доведен до отчаяния и пылает местью. Однако над всеми прочими чувствами Уолтера возобладали потрясение и изумление, что Киммель взял и явился к нему, да еще с угрозами.

— Тем не менее, — сказал Уолтер, — я, пожалуй, лучше рискну, чем стану платить шантажисту.

— Вы весьма неразумны.

— А вы пытаетесь всучить мне товар, который я не хочу покупать.

— Право на жизнь?

— Не думаю, чтобы вы сумели причинить мне столько вреда. Какие у вас доказательства? Свидетелей не было.

— Я уже объяснил, что доказательства меня не интересуют. В моем распоряжении — ваш заказ на книгу с указанием числа. Число могут подтвердить мои агенты, которым я сразу же переслал ваш заказ. Я смогу раскрутить вокруг того дня, когда вы первый раз ко мне приходили, такую историю для газетчиков, которая вас погубит.