Книга Превращения Арсена Люпена, страница 275 – Морис Леблан

Когда судейские вышли из Центра, они увидели Бешу в полном исступлении: инспектор, вконец обезголосив, яростно жестикулировал, а напротив него стоял, прислонившись к стене, Джим Барнетт и, держась за бока, хохотал… хохотал… хохотал до слез.

Джим Барнетт приподнял оконную штору, закрывавшую вид на улицу, где находилось его агентство, и разразился звонким хохотом, таким неудержимым, что ему пришлось сесть: из-за этого приступа веселья его не держали ноги.

– Вот это да! Ну и умора, такого я не ожидал… Сам инспектор Бешу наносит мне визит! Смех, да и только!

– С чего это ты так развеселился? – спросил инспектор Бешу еще с порога.

Он смотрел на этого человека, который хохотал, издавая при этом какие-то невнятные возгласы, и повторял с жалким видом:

– Ну, так что тебя так развеселило?

– Да твой визит, черт возьми! Надо же – после истории с карточным клубом Руана ты все-таки посмел явиться сюда. Ну, ты и молодец, Бешу!

Бешу выглядел таким пристыженным, что Барнетт и рад был бы сдержаться, но никак не мог и потому продолжал веселиться, давясь от хохота:

– Ну, извини меня, старина Бешу, – просто это очень уж потешно! Надо же – ты, официальный представитель правосудия, принес мне еще одну птичку, которую нужно ощипать! Может, это какой-нибудь миллионер? Или министр? Как это мило с твоей стороны! Кстати, обрати внимание: я перешел с тобой на «ты»! Мы ведь теперь приятели, верно? Ну-ну, не стой с такой похоронной миной, рассказывай, что стряслось. В чем дело? Кому-то опять понадобилась помощь?

Бешу постарался приосаниться и наконец выговорил:

– Да… тут один почтенный кюре в пригороде Парижа…

– Ну и кого же он укокошил, твой почтенный кюре? Одну из овечек своего стада?

– Да нет, напротив…

– Вот как? Значит, это овечка его прикончила? Так чем же я могу помочь?

– Нет… все не так… вот только…

– Черт возьми, ты сегодня не очень-то речист, Бешу! Ладно, не хочешь – не говори, а вези меня прямо к твоему почтенному кюре в пригороде Парижа. Мой чемодан всегда собран и готов сопроводить нас в поездке.

Деревушка Ваней раскинулась в низине между тремя холмами, которые обрамляли своей пышной зеленью ее старинную церковь в романском стиле. За церковной апсидой лежало красивое деревенское кладбище, огражденное справа забором большой фермы с монументальным домом, а слева – стеной дома священника.

Именно сюда, в трапезную этого дома, Бешу и привел Джима Барнетта, представив его хозяину – аббату Дессолю – как детектива, для которого нет ничего невозможного. Кюре, румяный, дородный человек средних лет, выглядел весьма презентабельно, однако сейчас его лицо – вероятно, обычно благодушное – выражало тоскливую растерянность, совершенно ему не свойственную. Барнетт отметил его пухлые руки с толстыми запястьями и внушительный живот, туго обтянутый убогой, вытертой до блеска сутаной.

– Господин кюре, – сказал сыщик, – мне еще ничего не известно о деле, которое вас так озаботило. Мой друг, инспектор Бешу, всего только и сказал, что имел случай когда-то познакомиться с вами. Не угодно ли вам для начала вкратце объяснить, что случилось, не вдаваясь пока в излишние подробности?

Похоже, аббат Дессоль давно уже приготовился к рассказу, ибо тотчас же, без колебаний, заговорил звучным басом, исходившим из его пухлой груди: