Книга Сон на яву, страница 29 – Рада Теплинская

Добравшись до свинарника, она с силой выплеснула содержимое ведра в грязную жижу, от которой поднялось облако мух. Хрюканье свиней, до этого заглушённое её внутренним смятением, теперь оглушительно резало слух. Она отбросила ведро и прислонилась спиной к деревянной стене свинарника, тяжело дыша. Вонь, которая обычно вызывала у неё лишь мимолетное отвращение, теперь казалась спасением. Лучше вонь, чем взгляд Нейта.

Она закрыла глаза и попыталась успокоить бешено колотящееся сердце. Чего он от неё хочет? Почему он смотрит на неё так, будто видит впервые? Она всегда была невидимкой, бессловесной тенью в доме. Но в последние недели всё изменилось. Она чувствовала перемену в его отношении, в остроте его взгляда.

Она вспомнила, как на прошлой неделе, когда она стирала белье на реке, он подошел к ней под предлогом починки ограды. Он стоял слишком близко, его тень накрыла ее, и она чувствовала тепло его тела, несмотря на прохладный ветер. Тогда она испытала тот же страх, то же липкое чувство тревоги, что и сейчас. Она быстро закончила стирку и убежала, не сказав ни слова.

Эмили открыла глаза и посмотрела на свои руки, красные и загрубевшие от работы. Это были руки служанки, руки крестьянки. Чем она могла привлечь внимание Нейта? Она не была красивой, не была образованной, у неё не было ничего, кроме тела, которое работало на Грантов от зари до зари.

Страх усилился. Она поняла, что именно в этом и заключалась ее привлекательность для Нейта: в ее беззащитности, в ее уязвимости. Она была легкой добычей, и это делало ее желанной. И это открытие заставило ее похолодеть, как будто на нее вылили ведро ледяной воды.

В ее глазах вспыхнула решимость. Она не позволит ему. Она не станет жертвой. Она найдет способ защитить себя, даже если это будет означать побег из дома Грантов, даже если это будет означать ночевку под открытым небом. Она лучше умрет с голоду, чем станет игрушкой в руках Нейта. Она была хрупким цветком, да, но у этого цветка были шипы. И она их покажет.

Вне всяких сомнений, джентльмен, только что подъехавший к пансиону «Забвение» и приказавший конюху поставить его великолепную гнедую кобылу в конюшню, расположенную в неприятной близости от зловонного свинарника, сразу же обратил внимание на изящную девушку в поношенном, но всё ещё сохраняющем остатки былой элегантности зелёном платье. Её движения были скованы тяжёлой работой, но в них всё ещё угадывалась грация, присущая благородному происхождению. Его взгляд задержался на ее хрупкой фигуре, контрастирующей с грубой обстановкой пансиона. Выйдя из конюшни, стряхнув с рукавов невидимую пыль и бросив беглый взгляд на нависшие серые тучи, словно оценивая предстоящую непогоду, он остановился и стал наблюдать за ней, прислонившись к шершавой стене амбара. Его лицо оставалось невозмутимым, но в глазах читался неподдельный интерес, смешанный с грустью.

Эмили, с трудом удерживая тяжесть наполненного помоями ведра, словно штангист, готовящийся к решающему подъёму, замерла, собираясь с силами. Она чувствовала, как от напряжения дрожат ноги, как болит спина, привыкшая к непосильному труду. После нескольких попыток она наконец с глухим стоном подняла ведро и с грохотом, эхом разнёсшимся по двору, поставила его на высокую покосившуюся ограду свинарника. Свиньи, собравшиеся у разбитого деревянного корыта, почуяв долгожданную трапезу, с громким хрюканьем, поросячьим визгом и радостным чавканьем, разбрызгивая во все стороны жидкую грязь, бросились к ограде, словно голодная армия, штурмующая крепость.