Книга Руны земли, страница 95 – Георг Киппер

Хозяйки в сопровождении мужей придирчиво проверяют товар, слушают разговоры мужчин, не забывая присмотреть кое-какие мелочи в одежде своих иноязычных соседок. Вот и родственницы, когда-то выданные замуж в далекие края. Шумные и недоверчивые встречи. Не хочется позавидовать, но и услышать о чужих горестях страшно. Расспросы о родственниках, кто у кого родился, кто за кого вышел, кого более нет среди живых. Приглашают знакомых и родственников к своим палаткам, готовят угощения и опасаются колдовства и сглаза.

Мужчины вспоминали, как три года назад, когда в Алдоге-крепости были кровавые дела, лучшие мужи подобрались, надеясь на что-то. Затеялись тогда переговоры, подолгу сидели старейшины, горячилась молодежь, зачастили гонцы по рекам из рода в род, поехали навестить родственниц в соседних племенах представительные посольства. Но затем новые руотсы пришли в их края, и жуткая слава бежала впереди них. Они явились огромные как горы, светловолосые и голубоглазые, быстрые и гибкие, как куницы, с глазами яростными, как у ястребов, и все поняли, что ничего не изменилось, кроме их имен. Кто не понял, отправился к праотцам. Теперь мало кто хотел рвать жилы в попытке отстоять свой край. Не подросло еще то поколение.

Люди Алдоги, урмане-руотсы, тогда установили мир, и никто не решился его нарушить. Приняли руотсы страшные клятвы от старейшин и лучших мужей, взяли в заложники их сыновей, и мир продлился. Вот и теперь все их ждали со дня на день, ибо какой же торг без людей моря. И пока женщины беззаботно торговались, мужчины посматривали на реку.

И они пришли, руотсы, на двух огромных лодьях с резными досками по краю бортов. Поставили палатки на своем старом месте, где ставили еще тогда, когда жили здесь лишь лесные люди, и где издавна был меховой торг. Пришли, как к себе домой, веселые и яркие, не боясь никого и ничего.

Следующие дни они принимали посольства, судили соседей в межевых спорах, слушали жалобы на трудную жизнь и принимали решения о давно оговоренной дани.

Старшие из ее рода тоже допоздна сидели с вождями руотсов, пытались выторговать послабление. Вернулись пьяные и злые, пряча глаза. А на заре во время общей сходки мужчин, когда метали жребий на молодых куниц, которых придется отдать руссам с Невогарда^[113], пал жребий на ее семью. Порадовались женщины – соседки и родственницы, что не на них указала судьба. Холодом подернулись глаза ее матери.

Подошла к ней, еще сонной, матушка, накрыла дочь своим телом и задрожала от тихого плача. Решилась судьба.

* * *

А по Лауга-йоги, по Медленной реке, шли на восток корабли других руотси. Шумели весла, скрипели уключины. Бежал зверь в леса, хоронился охотник в стороне. То Сигмунд, сын конунга гётов, вел корабли по Лауге-реке, вел на восток, в сторону озера Ильмери, держал путь на Хольмгард, что стоит у истока Олхавы-реки.

В дождливом воздухе над рекой звонко шла волна перекличек между кораблями. Полпути пройдено. На последнем корабле, где скиппером и стирманом был Хавард, объявили очередную смену, и гребцы, гревшиеся у очага, зашевелились, скидывая кожаные накидки.

Второй день пути оказался для Инги еще тяжелее. Прошлым вечером он даже не пошел посмотреть торг в устье Орьяд-йоги, где корабли Сигмунда встали на ночевку. Гребцы перекинули парус через опущенный рей, растянули его над кораблем от дождя, и Инги, промычав, что бывал тут с отцом не один раз, улегся, укрывшись овчиной и кожами. Старики Хаварда посмеялись над дренгом, но заставили его выпить эля, чтобы он наутро мог опять взяться за весла, прикрыли ему ноги, и тот мгновенно уснул. Под утро он увидел странный сон.