Книга Сердцеед в Венецианской паутине, страница 16 – Натали Карамель

Ночь длилась вечность. Время потеряло смысл. Были только порывы ветра, удары волн, крики, борьба. Капитан Ренар был вездесущ, как сам шторм. Его команды резали вой ветра, как нож масло. Он был спокоен, как скала посреди урагана, и это спокойствие передавалось нам, придавая сил.

Когда первые, грязно-серые полосы зари пробились сквозь рваные тучи на востоке, шторм начал стихать. Не сразу, а как бы нехотя, выпуская свою хватку. Ветер перешел с безумного рева на усталый вой, волны перестали быть горами, превратившись в тяжелые, но уже не смертоносные холмы. Мы стояли на палубе — мокрые, изможденные, с лицами, исчерченными солью и усталостью, но стояли. «Ласточка» выжила. Мы выжили.

Я прислонился к борту, чувствуя, как дрожь пробегает по всему телу — смесь адреналинового отката, холода и чудовищной усталости. Руки горели, одежда прилипла, каждое движение отзывалось болью в мышцах. Но сквозь эту физическую разбитость пробивалось странное чувство… не победы, нет. Но гордости? Да. И какого-то дикого, первобытного удовлетворения. Мы прошли сквозь ад и вышли.

Капитан Ренар подошел ко мне. Его лицо было серым от усталости, но глаза горели тем же синим огнем. Он оглядел палубу — израненную, но целую, команду — измотанную, но живую. Его взгляд остановился на мне. Он не сказал ни слова. Просто кивнул. Один раз. Коротко. Но в этом кивке было больше, чем во всех речах Версаля: «Ты справился. Ты свой.»

Я кивнул в ответ, слишком уставший, чтобы улыбнуться. Внутри, под слоем усталости, все так же тлел уголь тоски по Елене. Но теперь он горел чуть тише. Заглушенный грохотом океана и тихим кивком капитана. Третий день кончился. Последняя ночь плавания ждала впереди. А там… Венеция. Но после этой ночи я знал — я выстою. Я должен.

Глава закончена, но история продолжается! Подпишитесь на меня, чтобы узнать о выходе новой главы первым. И если было интересно — ваши звездочки очень помогут книге!

Отдых? Какой там. Едва я прислонился к мокрому борту, чувствуя, как каждая кость ноет, а мышцы дрожат от перенапряжения после ночного ада, как крик разорвал утреннюю тишину, еще хриплую от отголосков шторма:

«ЗЕМЛЯ-А-А!!! ПО ПРАВОМУ ТРАВЕРЗУ!»

Все, кто мог стоять, рванули к правому борту. Я встал, превозмогая свинцовую тяжесть в ногах. И увидел.

Она возникла из утренней дымки, словно мираж. Сначала — просто темная полоска на горизонте. Потом — силуэты башен, куполов, неясные очертания зданий, отражающиеся в огромном зеркале лагуны. Венеция. Город на воде. Город интриг, яда и моей возможной гибели. Солнце, пробившееся сквозь рваные тучи после шторма, золотило купола Сан-Марко, делая их неестественно яркими, почти театральными на фоне еще сероватого неба. Красота? Безусловно. Но красота хищника, затаившегося перед прыжком. Воздух доносил новые запахи: не только соль и деготь, но и запах сырости, стоячей воды, цветов, гниющего дерева и чего-то чужого, пряного — запах Востока и вековых тайн. Сердце сжалось не от восторга, а от холодного предчувствия. Лапы Льва Святого Марка уже протягивались к нашему маленькому кораблику.

Подход занял вечность. «Ласточка», потрепанная, но гордая, скользила по спокойным теперь водам лагуны, мимо островов-призраков, мимо лениво проплывающих гондол, чьи гондольеры лениво поглядывали на нас, чужаков. Каждый метр ближе к городу — метр глубже в пасть неизвестности. Я ловил взгляды Жака, других матросов. В их глазах читалось не только облегчение после шторма, но и настороженность. Они знали, куда везут своего «графа-работягу». Значит, слухи ходят даже здесь, в трюмах.