Книга Сердцеед в Венецианской паутине, страница 6 – Натали Карамель

Серый, унылый рассвет прокрался в мои версальские покои, словно вор. Я лежал на спине, впиваясь взглядом в потолок, где гирлянды лепных роз теперь казались погребальными венками. Глаза не смыкались ни на секунду. Ночь была бесконечной пыткой. Каждая мысль, каждый удар сердца — о ней. О ней.

Две ночи. Слово жгло мой мозг, как раскаленное железо. Всего две ночи настоящего, безудержного, ослепительного счастья. Какая глупая, бессмысленная жестокость судьбы! Почему я медлил? Почему не обручил Елену с собой немедленно, как только осознал, что без нее — просто ходячий труп? Бросил бы вызов всем этим гнилым условностям, сплетням, самому этому королю-пауку! Увез бы ее подальше от этой ядовитой змеиной ямы Версаля. В глушь, на край света… Куда угодно! Лишь бы с ней! Но нет. Я, дурак, играл по их правилам, старался сделать все «как положено», «благородно». И вот плата — вечность разлуки за один миг блаженства. Справедливость? Ха! Справедливость здесь сдохла, истлела под мраморными плитами Версаля.

Горечь, острая и знакомая, подкатила к горлу. Я зажмурился, отчаянно пытаясь вызвать ее образ во всех, до мельчайших, деталях: как солнечные зайчики пляшут в ее каштановых волосах, как смешные морщинки лучатся у глаз, когда она смеется, как губы шевелятся, когда она что-то увлеченно, с горящими глазами, рассказывает… Но сильнее всего, настойчивее, врезалось другое. Ресторан «Облако». 2025 год. Тусклый желтый свет, назойливый звон посуды, терпкий запах кофе. И она. Сидящая напротив за столиком у мутного окна. Совсем другая, но… неоспоримо, безошибочно — та самая. Сердце тогда сжалось странной, мучительной болью, как от укола ностальгии по чему-то, чего еще не было. Я не разглядел. Не подошел. Не понял, что это — моя судьба, мой воздух, мой смысл, явившийся на миг в чужом, холодном времени. Идиот! — мысль ударила молотом по вискам, заставив сглотнуть ком. Надо было схватить ее тогда же! Утащить, спрятать, сделать своей навсегда, вопреки всему! Но я проморгал. И теперь мы здесь, в этом проклятом, вонючем XVIII веке, разлученные по прихоти мелкого, мстительного тирана, возомнившего себя богом. Несправедливость клокотала во мне черной, вязкой лавой.

О, как я жаждал сейчас старого, доброго сотового телефона! Хоть бы услышать ее голос. Сонный, хрипловатый или взволнованный — неважно. Просто услышать: «Лео?» А лучше — видеозвонок. Увидеть ее лицо, пусть даже пиксельное на экране. Убедиться, что она дышит, что улыбается сквозь тревогу, что ждет… Но здесь… Ничего. Абсолютная, оглушающая тишина. Разлука — это черная дыра, засасывающая звуки, образы, саму жизнь. Я был замурован в каменном мешке прошлого, и единственная ниточка — это ненадежная, медленная почта, проходящая через десятки таких же, как я, заложников интриг и предателей. Четыре месяца молчания. А может и больше. Эта мысль сводила с ума, выедая мозг.

Сборы прошли как в густом, сером тумане. Камзол, плащ, шпага — все надевалось моими руками на автомате, без мысли. Вещи укладывали слуги. Я лишь сжимал в кармане платок — мой якорь, мою пытку. Пахнущий жасмином и запекшейся кровью от моих вчерашних, впившихся в ладонь ногтей. Карета мерно тряслась по дороге к причалу, а я видел не мелькающие за грязным стеклом поля, а ее глаза в тот последний миг. Полные любви и бездонной веры. «Ты вернешься.» Это был не вопрос. Это был приказ моего сердца.