Книга Сердцеед в Венецианской паутине, страница 3 – Натали Карамель

Внизу ждали лошади. Версаль. А потом — Венеция. Без нее. Мир померк, став черно-белым и бесконечно пустым. В седле я оглянулся на шато в последний раз. На наш балкон. Там никого не было. Она сдержала слово. И от этого стало еще больнее, и… чуточку легче. Жди, любовь моя. Я вернусь. Ради тебя я сверну горы. Или умру.

Копыта моей лошади гулко отбивали дробь по мостовой, увозя из Шато де Виллар, увозя ее, все дальше в пыльную дымку рассвета. Я не обернулся. Чувствовал ее взгляд на спине, даже если она и не стояла на балконе, как обещала. Жгучая пустота разверзлась в груди, где еще минуту назад билось одно сердце на двоих. Каждый толчок седла отдавался ноющей болью в ребрах — мое собственное тело протестовало против этого безумия, против отъезда от самого света моей жизни.

Я машинально сжал в кармане платок. Проклятый лоскут шелка, пропитанный ее слезами и тонким, убийственным ароматом жасмина. Вдыхал его, пытаясь уловить хоть тень ее присутствия, но запах лишь обострял память. Яркую, болезненную. Я все еще чувствовал под пальцами шелковистость ее кожи, упругую податливость тела, так доверчиво прижимавшегося ко мне ночью. Помнил солоноватый вкус ее губ в последнем поцелуе — поцелуе прощания, смешанном со слезами отчаяния. Эти воспоминания были и бальзамом, и раскаленным железом, прижигающим душу. Сколько времени без нее? Без ее света, без ее дыхания рядом? Мысль сковывала ледяными цепями. Как дышать в безвоздушном пространстве.

Версаль встретил меня холодным блеском и удушливым смрадом власти. Мраморные галереи, сверкающие, как ледяные пещеры, казались насмешкой над моей внутренней пустотой. Меня провели в королевские апартаменты без промедления, словно ждали. И Он восседал там. Король. Как жирный, довольный паук в центре своей ядовитой паутины. Победная усмешка, казалось, застыла у него в уголках губ, а самодовольство сочилось из каждого едва заметного жеста. Я склонился в почтительном поклоне, стиснув зубы до хруста. Каждая мышца, каждая жила в моем теле вопила, требуя броситься на этого человека, разорвавшего мою жизнь на части. Но я стоял. Стоял и молчал, глотая ком бессильной, кипящей ярости.

«Граф де Виллар,» — голос Его Величества лился, как самый сладкий, самый коварный яд. — «Как своевременно. Ваше рвение к службе короне… достойно восхищения.» Я ощутил, как ногти впиваются в ладони, протыкая кожу. Рвение? Рвение?! «Миссия ваша ясна из указа,» — продолжал он, явно смакуя каждое слово, каждый мой скрытый вздрагивающий нерв. Его взгляд скользнул по мне, словно щупальцем, оценивая глубину нанесенной раны, и я увидел в нем удовольствие. — «Венеция — клубок интриг, но мы верим в вашу… проницательность. Для успеха столь деликатного предприятия вам будет предоставлен… компаньон. Знакомьтесь: месье Луи де Клермон.»

Из тени выступил молодой человек. Высокий, стройный, с той самой беспечной ухмылкой на слишком правильном лице и дерзким блеском в глазах, которые я знал. Мы были… знакомы. Давно, кажется, в другой жизни, когда я еще только осваивался в теле графа, а Луи был просто молодым повесой, чьи выходки вызывали снисходительные улыбки. Он поклонился с изящной небрежностью, будто на балу. Тип был мне знаком как свои пять пальцев: столичный щеголь, искатель сильных ощущений, для которого жизнь — бесконечный, беспечный карнавал без последствий. Сердце мое сжалось. Вот в чьи руки король отдает мою жизнь и судьбу Елены? Этого ветрогона?