Книга Сердцеед в Венецианской паутине, страница 81 – Натали Карамель

Катарина и Оттавио держались особняком, понимая серьёзность момента. Но на второй день терпение юного Фоскарини лопнуло. Он ворвался в кабинет без стука, с горящими глазами.

— Я хочу помочь! — выпалил он, его голос дрожал от обиды и желания доказать свою значимость. — Вы не можете оставить меня здесь, как какую-то ненужную поклажу! Моя матушка отдала меня вам на перевоспитание, чтобы я стал настоящим мужчиной! А настоящие мужчины не прячутся, когда их друзья в опасности!

В дверях, испуганно прижавшись к косяку, стояла Катарина. Услышав его громкий голос, она прибежала и теперь смотрела на него с тревогой. Оттавио встретился с ней взглядом, и его пыл немного поутих, сменившись смущением. Он видел в её глазах не только страх, но и старую, глубокую боль — боль, причину которой он хорошо знал и за которую теперь нёс тихую, мучительную ответственность. Его собственный голос прозвучал для него самого укором.

Луи поднял глаза от карты, готовый грубо оборвать его, но я опередил его. Я отложил перо и внимательно посмотрел на Оттавио. В его позе была не просто юношеская бравада, а искренняя, пусть и необузданная, потребность в искуплении.

— Твоя матушка отдала тебя мне, чтобы ты научился думать, — сказал я спокойно. — А настоящий мужчина — это не тот, кто безрассудно лезет на рожон. Настоящий мужчина — это тот, кто защищает. Кто берет на себя ответственность за тех, кто слабее.

Я сделал паузу, дав словам проникнуть в его сознание.

— Я и Луи едем навстречу большой опасности. Здесь, в этом доме, останется Катарина. Одна. Слуги тети — люди надёжные, но они не аристократы и не смогут защитить её, если сюда придут те, кто охотится на нас. Ей нужна защита. Защита человека её круга, который знает, как вести себя с сильными мира сего и не стушуется. Мне нужен кто-то, кому я могу доверить её безопасность. Мне нужен ты.

Оттавио замер. Его взгляд переметнулся на Катарину. Он увидел не просто девушку, а хрупкое, израненное существо, которое он когда-то обидел и которое теперь было ему доверено. Это была не игра в рыцаря, а искупление. Его бунтарский пыл мгновенно сменился чем-то другим — серьёзностью, важностью миссии. — Ни один волос не упадёт с её головы, — произнёс он твёрдо, и в его голосе впервые не было ни каприза, ни высокомерия. Он давал слово не Леонардо. Он давал его ей. Катарина слегка улыбнулась ему, неловкий, прощающий жест, и он выпрямился ещё больше, ощущая тяжесть этой защиты и её чести.

— Ни один волос не упадёт с её головы, — произнёс он твёрдо, и в его голосе впервые не было ни каприза, ни высокомерия. Только данное слово. Честь дворянина.

Катарина слегка улыбнулась ему, и он выпрямился ещё больше. Проблема была решена.

Вечером мы в четвером ужинали в той же напряжённой, но уже более спокойной атмосфере. Оттавио теперь не выглядел обиженным пажом; он сидел с видом командира гарнизона, готового к осаде. Его движения стали осознаннее. Когда Катарина потянулась за кувшином с водой, он молча опередил её, налил и поставил кувшин обратно так, чтобы ей было удобнее. Небольшой, почти незаметный жест. Катарина взглянула на него с лёгким удивлением и кивком поблагодарила. Ничего не было сказано, но в воздухе повисло тихое перемирие, первый росток чего-то нового, выросший на бесплодной почве их общего прошлого.