Книга Битва за сердцееда: Версальский фронт, страница 13 – Натали Карамель

Мари. Обязательно. Мои глаза, уши, верный меч в юбке. Ее талант подмечать мельчайшие детали, считывать настроения — бесценен в змеином гнезде Версаля. Мой маленький, смертоносный шпион.

Колетт. Да. Юная художница. Ее присутствие — прикрытие, повод для уединения. «Уроки рисования» — отличный предлог отгородиться от назойливых визитеров. За мольбертом, под прикрытием ее сосредоточенного вида и шуршания угля, можно будет обмениваться шепотом новостями, которых не доверишь даже стенам. И ее тихий талант, ее преображение — глоток чистого воздуха посреди ядовитых испарений двора. Ее картины напомнят о доме, о настоящем.

Жизель? Верная, преданная… но ее практичный ум, ее знание хозяйства здесь, в шато, жизненно необходимы. Она — стержень, пока меня не будет. Охрана покоя, порядка. Без нее все рухнет. Оставить.

Бернар? Сердце рвалось взять верного управляющего, его спокойную силу. Но нет. Домен, школа, приют — это наше будущее, наша настоящая жизнь. Ему нельзя покидать пост. Он — капитан на этом корабле в мое отсутствие.

Решение созревало, обретая черты. Мари и Колетт. Минимум людей, максимум пользы и преданности. Остальные — защита шато и Домена.

Тут тихий стук в дверь. Жизель с письмом. Суховатая бумага, знакомый изящный почерк. Маркиза де Эгриньи. Тетка Лео. Моя единственная союзница при дворе, чья голова тоже на плахе из-за нас.

Запах сургуча — терпкий, с нотами воска и чего-то чуждого, версальского — ударил в нос. Руки дрожали, разрывая сургуч. Каждое слово впитывалось с жадностью, с болью, с крохой облегчения:

«Дорогая Елена,

Лео отбыл. Корабль «Морская Ласточка». Команда — ветераны, проверенные люди капитана Антуана Ренара, моего старого знакомца. Погода стоит сносная. Если Нептун не разгневается, через три, максимум четыре дня, он будет в Венеции. Он… он был как тень, Елена. Весь — сплошная тоска по тебе. Но тверд. Как кремень. Передал: любит безумно, скучает невыносимо. Каждую мысль о тебе бережет как талисман…»

Слова обожгли глаза, и слезы брызнули, горячие и горькие, по щекам. Жив. Уехал. Любит. Три крошечных островка в море отчаяния. Я прижала письмо к губам, вдыхая запах бумаги.

«…А теперь слушай внимательно, моя девочка. Я буду ждать тебя в Версале. Не одна. У меня есть глаза и уши, есть несколько верных душ, готовых помочь. Но помни: как только ты переступишь порог королевской резиденции, выбраться будет ох как сложно. Тебя возьмут в шелковые тиски «заботы». Будь готова ко всему. К интригам, к провокациям, к сладкому яду лести и острому лезвию клеветы. Дюбарри уже потирает руки, де Лоррен точит когти…»

Имена, как удары хлыста. Мадам Дюбарри — нынешняя фаворитка, капризная и мстительная. Герцог де Лоррен — хищник в бархате. Вспомнился его шелковистый голос на последнем приеме, произносивший любезности, за которыми сквозила ледяная пустота его глаз — глаз хищной птицы, высматривающей добычу. Мои личные демоны в позолоченной клетке Версаля.

«…Ради Лео. Ради вашего будущего. Мы должны выстоять. Держись, девочка моя. Бери с собой верных служанок — они твоя броня в толпе врагов. Остальную охрану, надежную и незаметную, я обеспечу на месте. Не сомневайся. Мы справимся. Но будь осторожна как никогда. Уничтожь это письмо. Сейчас же.

Твоя Элиза.»

«Уничтожь…» Последняя фраза звучала как приговор. Я подошла к камину. Тлеющие угли еще хранили тепло дня. На мгновение рука замерла — так тяжело было отпускать эти слова, последнюю весточку. Но я зажмурилась и… бросила драгоценный листок в огонь. Бумага почернела, свернулась, вспыхнула ярким язычком пламени и превратилась в легкий пепел, уносимый тягой в трубу. Пепел слов о любви Лео, пепел предупреждений, пепел возможной измены, если бы письмо перехватили. Пепел моей наивной надежды на спокойную жизнь. Вот во что ее обратил Версаль. Глядя на исчезающие последние строчки, я почувствовала ледяную хватку на сердце. Версаль — это место, где слова горят, а люди исчезают бесследно.