Книга Битва за сердцееда: Версальский фронт, страница 14 – Натали Карамель

Попросила ужин в покои. Ела машинально, не ощущая вкуса. Каждый кусок вставал комом в горле. Мысли скакали: Лео на качающейся палубе… Версальские галереи, полные шепота и ненависти… Холодные глаза короля… Де Лоррен, чья улыбка скрывает удар кинжала… Мадам Дюбарри, способная погубить капризом… Значимые люди? Да все они значимые! И все — потенциальные враги. Тетушка Элиза… ее сеть союзников… Кто они? Насколько надежны? Верны ли они ей или лишь долгу, выгоде? Золото и страх правят бал в Версале — неужто ее люди исключение? Вспомни историю, Елена, — шептал внутренний голос, голос воспитательницы из другого времени. Вспомни интриги, отравления, опалы. Вспомни, что Людовик XV — не просто король-сибарит, он мастер тихой расправы. Его скука страшнее гнева; человека могли сломать одной усталой гримасой, брошенной в сторону фаворитки. Вспомни, что фаворитки меняются, но их влияние смертельно. Вспомни Лоррена — его род веками славился коварством… Знания из учебников оживали, превращаясь в кошмарную реальность, в которой мне предстояло выжить.

Поднялась. Подошла к окну. Ночь поглотила багрянец заката. Шато спало, или делало вид. Где-то в парке прокричала сова — леденящий душу звук, похожий на предсмертный стон. От него по спине побежали мурашки. Тишина была звенящей, предгрозовой. Завтра объявлю Мари и Колетт. Начнутся сборы. Упаковка платьев — моих доспехов. Красок Колетт — нашего прикрытия.

Легла. Холодные простыни. Подушка с правой стороны все еще хранила едва уловимую вмятину от его головы — маленькая ловушка для горя. Пустота с правой стороны. Я сжала подушку, втягивая носом воздух, я тщетно пыталась уловить его запах — лишь пыль, ткани и горечь потерь. «Любит безумно, скучает невыносимо…» Слова тетушки горели в темноте. Они были маяком. И одновременно — источником невыносимой боли. Он в море, я скоро в клетке. Разлука растягивалась, как паутина, опутывая будущее.

«Выстоим», — поклялась я шепотом в темноту, глядя в потолок, где танцевали тени от ночника. Ради тебя, Лео. Ради нас. Я стану холодной, расчетливой, непробиваемой. Львицей в шелках. Придется заковать сердце в лед, запереть Елену, ту, что тоскует и дрожит, в самом дальнем чулане души. Здесь выживет только расчет, только сталь. Страх сжимал горло, но под ним клокотала ярость. Ярость загнанного, но не сломленного зверя. Король хотел игру? Он ее получит. И я научусь играть по его правилам. Жестче. Умнее. Безжалостнее.

Закрыла глаза, пытаясь вызвать в памяти его лицо, его тепло. Но вместо этого перед внутренним взором вставали высокие зеркала Галереи, бесстрастные лица придворных, и холодная усмешка короля. Тучи над моей головой сгущались, превращаясь в свинцовую грозовую тучу, готовую обрушиться на версальские крыши. И под ней, одна, но не сломленная, я готовилась к бою. Первый день сборов подходил к концу. Впереди был еще один день. А потом… Потом начиналась Игра. Самая опасная в моей жизни.

Я перевернулась на бок, лицом к его пустой подушке.

«Спи, мой любимый,» — прошептала я в холодную ткань. «И будь жив. Ради этого я войду в самое логово.»

Сон не шел. Только тревожное бдение и шелест мыслей, похожий на змеиное шипение в темноте. Версаль ждал.

Утро. Оно врезалось в сознание не светом, а свинцовой тяжестью за веками. Голова гудела от бессонной ночи, настоянной на страхе и тоске по Лео. Каждый мускул ныл, словно после долгой битвы. Но битва только начиналась. И первое правило: никто не должен видеть слабости.