Книга Битва за сердцееда: Версальский фронт, страница 18 – Натали Карамель

Прощание с Жизель было коротким и скупым на слова. Ее глаза, полные тревоги, говорили больше любых речей. Бернар стоял чуть поодаль, его фигура излучала спокойную силу — опору для шато в мое отсутствие. Я лишь кивнула им, не доверяя голосу. Дверца кареты захлопнулась с глухим стуком. Знакомый цокот копыт — сначала гвардейцев, строящихся в походный порядок, затем вороного коня капитана, вставшего рядом с моим окном.

Тронулись. Шато де Виллар, наш недолгий рай, скрылся за поворотом. Сердце сжалось, как будто оставила там часть себя.

Дорога тянулась уныло. Пейзаж за окном — серые поля, редкие перелески — сливался в монотонную полосу. Капитан де Ларю, верный своему слову, ехал рядом. Сначала молчал, потом, видимо, счел долгом развлечь «гостью» короля. Завязал светскую беседу. О погоде (отвратительной). О состоянии дорог (удручающем). О достоинствах его вороного коня (неоспоримых). Голос его был приятным, баритональным, но каждое слово натыкалось на мою броню. Ледяная глыба. Я отвечала односложно, вежливо, но с такой ледяной вежливостью, что вскоре он умолк, смущенно покусывая губу. «Почему он так старается?» — подумалось. И лишь теперь, наблюдая за ним украдкой, я стала замечать красноречие его взглядов, бросаемых на карету. Не просто служебное внимание. Там было восхищение. Смущение. И… да. Несомненный интерес. Мужской. «Он смотрит на меня», — с досадой и холодной ясностью осознала я. — «Не на преступницу, которую ожидал конвоировать, а на женщину. На графиню в беде. Его зацепил образ. Титул. Эта разыгрывающаяся перед ним трагедия. Как часто бывает…» Мысль была горькой, но знакомой. Еще один, кто увидел не ее, а романтическую картину.

После долгого молчания он снова заговорил, словно не в силах сдержаться:

«Вы… вы удивительно стойки, мадам графиня. Версаль… это нелегкое место.» Он помолчал, глядя вперед на дорогу. «Я сам… я отправился на службу, чтобы возмужать. Отец говорил, что замок и титул — не замена характеру. Хотел доказать… всем. И себе.»

«Доказать?» — эхом отозвалось в памяти. Его слова, его юношеское стремление «стать мужчиной» вдруг вызвало острое, почти болезненное воспоминание. «Как Шарль…» — мелькнуло незвано, и образ юного маркиза де Сен-Клу, с его пылкими, обреченными на неудачу чувствами, встал перед глазами. Я невольно смягчила тон: «Это благородное стремление, капитан. Хотя и не всегда легкое.» — «Как у Шарля», — добавила мысленно. — «Вы не знаете, случайно, в Париже одного юношу? Маркиза Шарля де Сен-Клу? Он тоже отправился на службу, чтобы возмужать. Примерно полгода назад. Ему около двадцати лет должно быть.»

Капитан де Ларю нахмурился, перебирая в памяти.

«Де Сен-Клу? Кажется, слышал фамилию. Молодой, горячий, рвется в бой?» Он кивнул. «Да, кажется, он приписан к гарнизону на севере Парижа. К…» Он на секунду задумался, ища название. «К району старой мельницы, у таверны «Рыжий Пес». Беспокойный квартал. Там часты стычки с контрабандистами и… и прочим сбродом.» Он помрачнел. «Место опасное. Особенно для горячих голов, ищущих славы. Слишком много темных углов, слишком много ножей в спину. Боюсь, кто-то там обязательно схлопочет по-серьезному в ближайший месяц, если не уймутся.» Он произнес это с солдатской прямотой, не подозревая, как его слова вонзаются мне в сердце, как ледяные иглы.