Книга Битва за сердцееда: Версальский фронт, страница 34 – Натали Карамель

— Молодость и неопытность, — сказала она вдруг, глядя на свои сложенные руки, — часто делают нас мишенью. Но помните, мадам: даже самая красивая мишень может быть сделана из очень твердого дерева. Главное — не дать сломать стержень. И находить моменты… для восстановления сил. — Она посмотрела на меня прямо. — Ваша юная художница, Колетт… я слышала, она подает надежды. Рисование — прекрасный способ восстановить силы. Не пренебрегайте им.

Это был намек? Прямой совет? Я кивнула, чувствуя, как скованность постепенно отпускает.

— Благодарю вас, мадам. Я так и сделаю. Сегодня же.

Когда я встала, чтобы попрощаться, она неожиданно добавила:

— Мои апартаменты всегда открыты для утреннего чая, мадам де Виллар. Если вам снова потребуется… свежий воздух.

Я сделала глубокий реверанс, на сей раз искренний.

— Вы очень добры, мадам.

Выйдя от нее, я почувствовала себя иначе. Не счастливой — до этого было далеко. Но… не раздавленной. Появилась крошечная точка опоры. Мадам де Ментенон не стала моей подругой, но она протянула руку. Предложила перемирие. Убежище. И напомнила о моем оружии — достоинстве и… рисовании.

Капитан де Ларю ждал. Он молча пошел рядом. На этот раз его молчание не было тягостным.

— В парк, капитан, — сказала я, уже у своих покоев. — И попросите, пожалуйста, Мари и Колетт присоединиться ко мне. С принадлежностями.

Он кивнул, без лишних вопросов. Через полчаса мы сидели на нашей скамейке, в тени клена. Колетт, все еще немного бледная, но оживившаяся, разложила бумагу, уголь, карандаши. Мари устроилась рядом с корзинкой с простым завтраком — хлеб, сыр, яблоки. Никаких изысков. Простота.

— Сегодня, Колетт, — сказала я, беря карандаш, — ты научишь меня рисовать этот фонтан так, чтобы он был похож на фонтан, а не на плачущего гнома.

Колетт робко улыбнулась.

— Будем стараться, мадам.

И снова случилось чудо. Солнце пригревало, листья шелестели, струи фонтана мерцали радугой. Я сосредоточилась на линиях, на свете, на тени. На советах Колетт, которая постепенно забывала о страхе, погружаясь в любимое дело. Мари тихо напевала что-то себе под нос, грызя яблоко. Даже капитан де Ларю стоял чуть поодаль не как тюремщик, а как… молчаливый страж этого маленького островка покоя. Я заметила, как он старается не смотреть прямо на Колетт, держит дистанцию, давая ей пространство. Он помнил. И, кажется, старался не напугать.

Мысль о Дюбарри, о Лоррене, о Лео никуда не делась. Она была тяжелым камнем на дне души. Но сейчас, в этот момент, под шум воды и шелест листвы, я могла дышать. Не просто существовать, а дышать. Я смотрела на свой набросок — все еще корявый, но уже чуть более уверенный — и чувствовала, как внутри что-то затягивается. Не заживает, нет. Но перестает кровоточить.

Мадам де Ментенон дала мне не дружбу, а передышку. Оружие в виде напоминания о моей силе. И возможность — вот так, под присмотром капитана, который, кажется, начинал видеть во мне не только «поручение», а человека, украсть у Версаля кусочек тишины. Это был не конец войны. Это было перемирие. Хрупкое, ненадежное. Но для меня, избитой и униженной, оно значило больше, чем все сокровища короля. Я могла перевести дух. А потом… потом нужно было искать, как превратить это перемирие в хоть какую-то защиту. Ответа от тетушки все не было. Но теперь у меня появился еще один канал. Скромный. Опасный. Но реальный. Утренний чай у Королевы без Короны.