Онлайн книга «Летний сад»
|
Шпекелю было шестьдесят шесть, и он жил здесь уже двадцать лет. Он знал всех. Знал, кто чем занимается на острове. Кто-то был бывшим заключенным, как он сам, кто-то отдыхающим, кто-то беглецом. – А откуда вы знаете, кто есть кто? – спросил как-то раз Александр, когда Шпекель закончил свой водный маршрут и Александр пригласил его выпить. – О, это сразу видно. – И кто же мы? – спросил Александр, наливая почтальону стакан водки, о которой Шпекель сказал, что никогда такого не пробовал. Они чокнулись и выпили. Александр проглотил свою разом. Шпекель осторожно прихлебывал, словно чай. – Вы беглецы, – ответил он, наконец допив свою порцию и задохнувшись. – Ей-богу, приятель, такого я больше пить не стану. Оно просто обжигает тебя огнем. Идем лучше с нами в «Боатхаус» в пятницу вечером. Мы там пьем хорошее старое пиво. Александр вежливо отказался. – Но насчет нас вы ошибаетесь. Почему вы решили, что мы беглецы? Мы не беглецы. Шпекель пожал плечами: – Ну, мне приходилось ошибаться и раньше. Вы надолго здесь? – Понятия не имею. Думаю, ненадолго. – А где ваша жена? – Занята охотой и собирательством. Татьяна одна отправилась в магазин за продуктами. Она всегда ходила одна, отвергая предложение Александра помочь. – Я сегодня так и не поймал ни одного осетра. В воде было много другой рыбы. Полосатые окуни, зубатки и обычные окуни. Простой окунь, перш, был русской рыбой, удивленно думал Александр, видя, как здесь, далеко от реки Камы, он бьется у него на крючке. Татьяна не упоминала о существовании русской рыбы в американских водах, когда чистила и готовила ее. А Александр не упоминал о том, что она об этом не упоминает. Но он упомянул о том, что сказал ему Шпекель: – Представь себе, он нас называет беглецами. Мы ведь самые неприкаянные из всех людей, каких только я знаю. Мы бродим везде, находим какое-то место и останавливаемся… – Он просто глуп, – решила Татьяна. – Ты принесла мне какую-нибудь газету? Татьяна ответила, что забыла. – Но я знаю, что только что убили чешского министра иностранных дел Яна Масарика, он как бы «упал» из окна своего кабинета при коммунистическом перевороте в Праге. – Она вздохнула. – Теперь моя грустная жена еще и комментатор службы новостей и чехофилка. С чего вдруг интерес к Масарику? Татьяна уныло ответила: – Давно, в тридцать восьмом, Ян Масарик был единственным, кто стоял за свою страну, когда Чехословакию чуть не поднесли Гитлеру на тарелочке. Советы его ненавидели, а Гитлером все восхищались. Потом Гитлер захватил его страну. А теперь Советы отняли у него жизнь. – Она посмотрела в сторону. – И мир сходит с ума. – А я и не знал. У нас даже радио в доме нет. Ты нашла радио, как я просил? Я не могу постоянно бегать в «номад». Об этом Татьяна тоже забыла. – Ты принесла журнал «Тайм»? – Завтра, милый. Сегодня я нашла для тебя несколько хороших американских книг о девятнадцатом веке. «Крылья голубки» Генри Джеймса, рассказы Эдгара По и собрание Марка Твена. Если тебе хочется чего-то более современного, вот тебе «Вечный человек» Честертона, издан в двадцать третьем году. Изоляция на их последнем рубеже была полной. Это называлось свободой. Причал, с которого ловили рыбу, они назвали «Моя привилегия». Небо здесь день за днем оставалось металлически-серым, без просвета, и голубые цапли прятались в тростнике за каналом, и лебеди улетали стаями. Тишина и покой, на сколько мог видеть глаз по вертикали и горизонтали. |