Книга Летний сад, страница 125 – Полина Саймонс

– Погодите, погодите! – вмешался Том Рихтер, заглядывая в свои записи. – Капитан, вы прежде говорили, что вас приговорили к двадцати пяти годам.

– Это было уже в третий раз, лейтенант. Во второй раз меня приговорили к штрафному батальону. А в первый раз это было десять лет. Мне тогда исполнилось семнадцать.

В зале настала тишина.

– Думаю, – медленно заговорил наконец Рихтер, – что, пожалуй, лучше всего прийти к выводу, что капитан Баррингтон не советский шпион.

– Только на основании слов самого капитана Баррингтона, – возразил Берк. – У нас нет возможности проверить истинность его заявлений, кроме как проверить их на соответствие с записями страны, в которой он жил, где получил гражданство и в армии которой служил восемь лет.

– Поправьте меня, если я не прав, – скептическим тоном заговорил Ранкин, – но правда ли, что джентльмен из Штатов готов заявить председателю Комитета по антиамериканской деятельности, что капитан Баррингтон все-таки коммунист?

– Нет-нет, просто советский гражданин, – поспешно ответил Берк.

Сэм и Александр переглянулись. Мэтт Ливайн, крайне удивленный, медленно спросил, есть ли у кого-то еще вопросы к его клиенту.

– Хотел бы спросить, капитан Баррингтон, – заговорил Ранкин, – не будете ли вы любезны ответить на два интересующих меня вопроса? Пожалуйста, sua sponte, – эти вопросы я задавал Уильяму Буллиту, послу этой страны в Советском Союзе.

– Возражение! – И это произнес Берк!

Александр не знал, что будет дальше. Sua sponte? По доброй воле? Он вопросительно посмотрел на Сэма, и тот едва заметно махнул рукой, как бы говоря «да, сэр, да, сэр, да, сэр».

Ранкин медленно повернулся лицом к представителю Министерства иностранных дел.

– Уверен, право возражения имеет только советник. – Снова повернувшись к Ливайну, он сказал: – У вас есть какие-то возражения к тому, что я задам вашему клиенту два вопроса, советник?

– Ну, – заговорил Ливайн, – мой клиент пока что не слышал вопросов sua sponte. Я бы не стал принципиально возражать.

– Вот только я знаю, какие именно вопросы достопочтенный конгрессмен задавал послу Буллиту на публичном заседании, – сказал Берк. – Мы все их знаем, каждый в этой комнате знает их, и они совершенно не имеют отношения к данному рассмотрению. Разве они помогут вам определить, представляет ли опасность этот человек, конгрессмен?

– Но я их не знаю, – сказал Александр.

– Ответы скажут мне, к чему он склоняется, – пояснил Ранкин. – В конце концов, язык произносит то, что говорит сердце.

Конгрессмен Ранкин был прав. Татьяна полностью в это верила.

Ливайн тихо сказал Александру:

– «Sua sponte» означает ваше согласие. Сами решайте, отвечать или нет.

– Мне бы хотелось ответить конгрессмену.

– Капитан Баррингтон, – начал Ранкин, понизив свой тягучий голос. – Верно ли то, что мы слышали, – что в России едят человеческое мясо?

Не ожидая такого, Александр вздрогнул. Прошло добрых десять секунд, прежде чем он открыл рот, чтобы ответить.

– Я думаю, конгрессмен, – произнес он, – что нам незачем изобретать ужасы о Советском Союзе. Что действительно правда, так это то, что во время великого голода на Украине в тридцать четвертом и во время блокады Ленинграда с сорок первого по сорок четвертый были случаи, когда людей убивали ради еды.

– В противоположность, скажем, блокаде американского сектора Берлина, – продолжил Ранкин, – во время которой никто никого не ел?