Книга Летний сад, страница 270 – Полина Саймонс

Отложив щетку для волос, Татьяна сбросила халат и легла на кровать, прямо на план дома. Склонив голову набок и протянув к мужу руки, она тихо сказала:

– Здесь, в твоей кровати, лежит на спине нагая молодая женщина с распущенными волосами, как раз так, как тебе нравится… И ты при этом говоришь…

– Ну… ты не могла бы сдвинуться с плана?

Прошел еще год. Они выплатили залог, наняли еще людей, на каникулы пригласили Эстер и Розу, печальную Викки и недовольного Рихтера, только что вернувшегося из Кореи, всем преподнесли чудесные рождественские подарки, устраивали вечеринки, шумное барбекю в воскресенье, каждую субботу ужинали в ресторанах и по воскресеньям ездили по всей Аризоне, катались верхом на лошадях в горах.

Они обновили кухню, купили новое оборудование. Александр получил диплом, стал архитектором.

Зимой пятьдесят четвертого они начали смотреть телевизор. Татьяна позволила Александру потратить кое-что на один из новых, цветных, – и они посмотрели по нему «Поющего ковбоя», и «Дни в Долине Смерти», и «Я люблю Люси», и «Медовый месяц». Иногда, когда они смотрели телевизор, Александр ложился и клал голову на колени Татьяне, как будто они по-прежнему сидели перед огнем в Лазареве. Иногда Татьяна ложилась на его колени.

А иногда… как сказала бы Марлен Дитрих, «она… мм… целовала слаще вина».

Перед Рождеством пятьдесят пятого года они забыли запереть дверь спальни, и поздно ночью Энтони открыл ее. Возможно, он пришел из-за кошмара, а может быть, потому, что по радио слишком громко играла музыка, и, когда звучала песня «Я видел, как мамуля целует Санта-Клауса», двенадцатилетний Энтони увидел свою обнаженную мать под приподнявшимся нагим отцом, увидел ее ноги на его спине и маленькие руки, вцепившиеся в его плечи, и увидел необъяснимые движения, и услышал, как вскрикивает мать, словно ей больно, хотя больно ей не было. Он и сам вскрикнул, и Александр, даже не оглянувшись, замер, лег на Татьяну, прикрывая ее, и произнес только:

– Энтони…

Мальчик исчез, оставив дверь широко открытой.

Они попытались сообразить, что именно он увидел. Они попытались порадоваться тому, другому – совершенно необъяснимому, – что он мог увидеть, но, к счастью, не увидел.

– Ну что, может, теперь следует построить дом? – спросил Александр.

– Зачем? Ты и в новеньком доме можешь оставить дверь незапертой, как в нашем мобильном. Но теперь тебе бы лучше поговорить с сыном, Шура.

– Ох, теперь это вдруг мобильный дом, а не трейлер? И что, собственно, я должен ему сказать?

– Не знаю, Александр Баррингтон, но ты должен что-то придумать, или ты хочешь, чтобы я говорила с ним, как твоя мать с тобой?

– Ладно, давай просто сделаем небольшой шаг в сторону реальности. Моя семья жила в коммунальной квартире, где мужчина из соседней комнаты постоянно приводил шлюх, которых подбирал на вокзале. Моя мать приняла на себя ответственность. Она старалась напугать меня кошмарными историями о французской болезни. Мне незачем пугать моего сына; думаю, то, что он видел ночью, и так отвратит его от секса.

На следующий день Энтони спрятался в своей комнате, закрыв дверь, вместо того чтобы делать домашнее задание за кухонным столом, болтая одновременно с Александром. Татьяна вернулась с работы; они поели. Энтони, не в силах посмотреть на мать, сразу же снова исчез в своей комнате; он не захотел даже играть в баскетбол, несмотря на предложение Татьяны соревноваться до десяти очков.