Книга Летний сад, страница 386 – Полина Саймонс

Александр никак не мог насытиться сигаретами.

– И что мы собираемся делать с этим единственным таинственным именем? Единственный человек, который может нам помочь, – это муж женщины, получившей письмо от нашего сына, письмо, которое мужу никогда не прочитать. – Он помолчал. – Если я скажу Рихтеру то, что мы знаем, он не станет нам помогать, он лично найдет Энтони и убьет его.

– Ну конечно, ты не расскажешь ему всего, что знаешь, – сказала Татьяна. И потом: – Почему ты выглядишь таким скептичным и несчастным – теперь ты вдруг потерял способность сказать, что ты должен делать? Это же ради твоего сына. Позвони Рихтеру, сделай вид храбрый и безразличный, ври от всей души!

Александр перестал расхаживать и остановился вдали, уставившись на нее.

Татьяна покачала головой, отвела взгляд, энергично тряхнула головой и сказала:

– Нет. Абсолютно нет. Ни при таких обстоятельствах. Нет.

Она шагнула к нему, он шагнул к ней. Их руки обняли друг друга. Она была все такой же маленькой, стройной, она прижалась к его груди, его руки целиком обхватили ее.

– Ох, Таня…

– Нет, Шура.

Они были в своем огороженном ночном саду. Стоял октябрь шестьдесят девятого, было прохладно. Александр разжег огонь в каменном очаге, и, когда тот разгорелся, они разделись, и он уложил ее перед очагом на толстое стеганое одеяло. Их скрывали цветы, огонь, невысокая глинобитная стена. Это было их личное Лазарево под созвездием Персей в Аризоне. Они занялись любовью; они целовали друг друга, а потом Александр сел у стены, вытянув ноги, а она села на его колени, обхватив руками его шею, прижавшись животом к его животу, грудью к его сердцу, губами к его губам. Он придерживал ее, его ладони бродили по ее бедрам, по ее спине, по ее волосам.

После он надел свои армейские штаны, а она – его армейскую футболку. Она села перед огнем, а он лег, опустив голову ей на колени. Они сидели неподвижно, не говорили ничего, пока не догорел огонь в их небольшом саду.

– Детка, пожалуйста, почему на меня падают твои слезы?

Она погладила его по лбу, по глазам, по щетине:

– О боже… Потому что я понимаю, о чем ты думаешь. Это не то, о чем думаю я. Ты хочешь поехать во Вьетнам искать его. Пожалуйста, не надо. Нет. Мне этого не пережить, Шура. Мне не выжить без тебя. Я не могу. – Глухое рыдание последовало за этими словами. – Мне хочется, чтобы я умерла тогда, в лесу на озере Ильмень! Я должна была умереть. Никто не мог поверить, что я это сделала. Если бы я умерла, ничего этого не случилось бы!

– Таня, – сказал Александр, сжимаясь от горя, – ты тридцать лет рассказывала своему мужу, своей семье ту историю на озере Ильмень, чтобы придать нам сил, дать нам надежду, вселить веру. Два самых важных жизненных урока, которые Энтони вообще получил, заложены в той истории. А теперь ты мне говоришь, что предпочла бы умереть?

– Ты думаешь, Энт помнит историю, что случилась в лесу на озере Ильмень?

– Да разве он мог забыть? Нет, он не может. – Александр протянул руку, чтобы вытереть ее щеки. – Помоги мне. «Дайте вина погибающему…» Расскажи.

Татьяна наклонилась, прижавшись влажной щекой к его щеке, поцеловала влажными губами.

– Песнь песней, которая наша, – прошептала она. – «Пусть он целует меня поцелуями уст своих, потому что ласки его лучше вина…»