Онлайн книга «Летний сад»
|
– Мы не можем его взять, – возразила Татьяна, резко хватая Александра за руку. – Читай, Викки! Викки поморщилась, начиная читать с самого первого слова, – поморщилась так, словно ее ударили. Джельсомина! Надеясь успокоить твои тревоги обо мне, тревоги, которые, как я знаю, терзают тебя многие годы, я пишу тебе теперь. Вьетнам – неподходящее место для самокопания (не Италия!), и для меня это идеально, поскольку, как тебе известно, я не люблю таких занятий, а здесь откуда взять время на подобное? Мне нравится пить и курить, встречаться с девушками. И никто не удивился бы сильнее, чем я, когда на севере, в Хюэ, рядом с Ароматной рекой, я неожиданно нашел то, что искал. И теперь ты первая и единственная, кто об этом узнает, – я женился. Моя вьетнамская невеста немного говорит по-английски, что хорошо, потому что я на вьетнамском не говорю. Она юна, она как белый лебедь на своем байке, и мы ждем ребенка. Викки пришлось остановиться. Татьяне и Александру пришлось перестать слушать. Пока Викки старалась успокоиться, Александр внимательно и напряженно всматривался в сосредоточенную Татьяну. Он видел по ее неподвижному лицу, совершенно пустому взгляду, что она не ждет чего-то рвущего сердце, трагического… просто пережидает, пока не остынет горячий пар внутри. С трудом собравшись с силами, срывающимся голосом Викки прочитала до конца письмо, которое явно знала наизусть. Я думал, тебе захочется это узнать, – ты же всегда так беспокоилась о моей жизни и о моем выборе, о том, что я делал и чего не делал, где бывал и где не бывал. Я твердил тебе, что у меня уже есть матушка, но тебя просто не устраивала твоя роль. Ты хотела расширить обязанности. Так что я ради полной открытости и сообщаю тебе, что со мной случилось здесь, вдали от тебя. Прошло четыре года, с тех пор как я играл для тебя на гитаре, пел «Malagueña salerosa»… «Возможно, возможно, возможно»[12], и ты иногда думала обо мне, когда по радио звучали «The Rain, The Park & Other Things», «Traces», «Grazing in the Grass». И «Jean». У нас были блаженные годы, у нас с тобой, но все кончилось, детка. Ты была Отчаянной Дикаркой, а я был дураком – и таким молодым, – я был отравлен прогулками в Центральном парке под большой желтой луной, цветами под окнами отеля «Билтмор». Ты мне твердила, что у нас нет будущего, – и ты была права. Я мечтал о «la luna che non c’e»[13]– «неведомой луне». Помнишь, как мы говорили о святом Августине? О том, что он называл «ordo amoris», «порядок любви», или «просто чувство». Он говорил, что истинная добродетель и истинная любовь начинаются для людей, когда отрицаются любые другие объекты, что находятся в точном соответствии с подходящим. Мы с тобой всегда были вне такого равновесия. Мне повезло, что я нашел его в Мун Лай. Теперь я имею то, чего ты всегда хотела для меня – и что, как ты повторяла, я сам хочу для себя: жениться, иметь ребенка, иметь настоящую любовь. Но я все еще в сердце тьмы, мое время здесь еще не закончилось, и просто на тот случай, если это мое последнее письмо тебе, знай вот что: было время, когда я верил, что мои чувства к тебе настоящие, пусть и несовершенные. Было время, когда я верил, что мои чувства к тебе – это Любовь. «Вы сгубили меня, очи черные». Теперь я рад тому, что ты всегда понимала разницу, будучи намного мудрее. Спасибо за то, что избавляла меня от лжи, хотя все было очень похоже на правду. Ti amavo e tremo[14]. |