Книга Летний сад, страница 484 – Полина Саймонс

Один

Много лет прошло после чаек в Стокгольме, Швеции, и госпиталя в Морозове, и домика в Лазареве; и еще больше прошло после гранитных парапетов в мимолетном полусвете северного солнца.

День благодарения 1999 года.

Пока две индейки мирно прятались в двух духовках, в доме царила неразбериха. В кухне хозяйничали пять упрямых женщин, пятеро поваров, способных испортить любой бульон. Одна готовила картофельное пюре, одна занималась запеканкой из бобов, одна – бататом. Самая шумная занималась молоком, самая тихая – свининой с луком-пореем, ромом и глазурью из коричневого сахара. Семь малышек и девочек-подростков вертелись у кухонного стола, болтая о музыке и косметике, игрушках и мальчиках. Рядом с ними стоял стул для младенца, и младенец сидел в нем. Девочки с нетерпением ждали, когда их бабушка закончит фаршировать свинину и займется обещанным печеньем.

По другую сторону длинной солнечной галереи, в кабинете, пятеро мужчин ругались перед неким прямоугольным предметом, на котором шла трансляция игры: «Дельфины» угрожали разгромить «Ковбоев». На коленях деда сидел малыш, и дед зажимал ему уши большими ладонями.

Четверо мальчиков носились вокруг дома. Три мальчика и один долговязый парень двадцати лет играли в баскетбол на площадке. Звучала музыка. В доме было так шумно, что никто не услышал дверного звонка.

Стоял конец ноября, снаружи было семьдесят два градуса по Фаренгейту. Все собирались после ужина в бассейн.

На свежепокрашенных стенах висели фотографии. Постели были приготовлены. В вазах стояли свежие цветы. Зеркала протерты, все деревянное отполировано. На холмах и на клумбах в саду цвели золотистые калифорнийские маки, оранжевый дербенник и пустынная лаванда.

Столовая была размером с банкетный зал, потому что тот, кто это строил, мыслил широко. В ней хватало места для двух длинных столов, сдвинутых вместе. Столы были накрыты алыми с золотом скатертями, на них стояли хрусталь и фарфор на двадцать шесть человек: четверо взрослых детей, три их супруги, пятнадцать детей и двое гостей.

Одна мать.

Один отец.

Во главе комнаты, над его местом, висела небольшая табличка с надписью: «Он привел меня на свой пир, и его девизом была любовь». Под табличкой стоял долговязый баскетболист, чужак в этом доме, и таращился на фотографии на стенах.

Татьяна в сумасшедшем доме ее кухни, с сияющими светлыми глазами на круглом лице, показывала внучкам, как готовить шоколадное овсяное печенье.

– Отлично, – сказала она. – Овсяное печенье. Смотрите и учитесь. Полчашки масла. Две чашки сахара. Полчашки молока. Вскипятить, вскипятить!

Ее светлые, льняные волосы падали ей на спину. Косметика была легкой. Она немного располнела в груди, но ее бедра оставались стройными, и как бы в доказательство этого она надела обтягивающее трикотажное платье с короткими рукавами, ярко-голубое. Ее плечи и переносицу покрывали веснушки. Лицо оставалось гладким, кожа свежей. Она каждый день плавала, даже ныряла, ездила верхом, бродила по пустыне, сажала цветы, поднимала на руки младших внуков. Она старела легко.

– Когда оно вскипит, – говорила она, – добавьте три чашки овсяной муки, чашку молотого несладкого какао, а потом по вашему выбору полчашки кокоса, или грецкого ореха, или полчашки арахисового масла.