Книга Летний сад, страница 87 – Полина Саймонс

– Мне снится, что я на Колыме, – медленно заговорил Александр. – Я делю койку, узкую грязную койку с Успенским. Мы все еще скованы вместе, сжимаемся под одеялом. Чудовищно холодно. Паши давно нет… – Александр сглотнул набухший в горле ком. – Я открываю глаза и осознаю, что на самом деле сном, как я и боялся, было все это – Олений остров, Кокосовая Роща, Америка. Это была просто очередная шутка сознания в обезумевшей душе. Я вскакиваю с койки и выбегаю из барака, волоча в замерзшую тундру гниющий труп Успенского, а за мной бежит с оружием Каролич. Когда он меня догоняет – а он всегда меня догоняет, – он бьет меня по горлу прикладом своей винтовки. «Вернись в барак, Белов, – приказывает он. – Это тебе обойдется еще в двадцать пять лет. Быть прикованным к трупу». Когда я просыпаюсь ночами, я задыхаюсь, как будто меня только что ударили по горлу.

– Александр, – почти неслышно произнесла Татьяна, отталкивая его дрожащими руками, – умоляю, умоляю тебя! Я не хочу это слышать!

– Энтони снится, что ты ушла. Мне снится, что ты ушла. Это так живо, это чувствует каждый сосуд в моем теле. Так как же я могу помочь ему, если не могу справиться с собой?

Она застонала, протестуя.

Александр тихо лежал рядом с ней, умолкнув на полуслове, на полуболи. Он больше не мог этого выносить. Он не мог даже выбраться из палатки достаточно быстро. Он ничего больше не сказал, просто ушел.

Татьяна осталась рядом с Энтони. Ей было холодно. Когда мальчик наконец затих, она выбралась наружу. Александр сидел у гаснущего костра, закутавшись в одеяло.

– Почему ты всегда так делаешь? – холодно спросил он, не оборачиваясь. – С одной стороны, ты втягиваешь меня в глупый разговор, а когда я не хочу говорить, расстраиваешься, но, когда я говорю о том, что действительно меня мучает, ты заставляешь меня умолкнуть.

Татьяна была ошеломлена. Она так не поступала, ведь нет?

– Ох да. Да, ты поступаешь именно так.

– Я не хотела тебя расстраивать.

– Тогда зачем ты это делаешь?

– Прости. Я просто не могу говорить о страшных снах Энтони. Или твоих. – Она была более чем испугана.

– Ладно, тогда оставим, иди в палатку.

Он все так же сидел на месте и курил.

Она потянулась к нему. Он резко отшатнулся.

– Я же сказала, мне жаль, – пробормотала Татьяна. – Пожалуйста, иди в палатку. Я очень замерзла, и ты знаешь, я не могу заснуть без тебя. Пойдем. – Она понизила голос, наклоняясь к нему. – В нашу палатку.

Внутри он не стал раздеваться, просто забрался в спальный мешок как был. Татьяна несколько мгновений наблюдала за ним, пытаясь понять, чего он хочет от нее, что ей следует сделать, что она могла бы сделать. Что ему нужно?

Она разделась. Нагая и беззащитная, хрупкая и податливая, она тоже залезла в мешок и сжалась под его враждебной рукой. Ей хотелось, чтобы он понял: она безоружна.

– Шура, прости, – прошептала она. – Я все знаю о моем сыне. Я знаю все последствия моего ухода. Но теперь я ничего не могу изменить. Я просто пыталась сделать лучше для него. И он теперь за мои трудности и его трудности получил обоих родителей. Я надеюсь, что в итоге, где-то в будущем, для него это будет что-то значить – то, что у него есть отец. Что равновесие будет как-то восстановлено тем хорошим, что вышло из моего непростительного.

Александр ничего не ответил. И не прикоснулся к ней.