Книга Татьяна и Александр, страница 189 – Полина Саймонс

– Ах, Таня, мы поможем тебе, я обещаю. Мы поможем тебе забыть.

Однажды девочки повстречались с мальчиками темной ночью, при полной луне, когда горел костер. Были песни и шутки, были вино и танцы, громкая музыка и смех. И тогда пара глаз встретилась взглядом с другой парой глаз, и сердце девочки застучало сильнее, и мальчик подошел к ней, и она подняла на него глаза и…

Однажды была первая любовь.

У Викки была она. У Эдварда. У Изабеллы и Тревиса тоже.

Первая любовь, первый поцелуй – первое все.

Однажды, когда они были так молоды.

А потом они повзрослели.

Время проходило вместе с циклами луны, и музыка смолкла, и девушка сняла платье, костер погас, и они перестали смеяться. Но в конце концов, непреложно, как восход, перед девушкой в платье из тафты встал другой мужчина и улыбнулся, и она подняла на него глаза, а он взглянул на нее.

Это не была первая любовь.

Это не был первый поцелуй.

Но тем не менее это была любовь.

И поцелуй был сладким.

И сердце сильно колотилось.

И девушка согласилась на это, потому что хотела жить и хотела быть счастливой. Она хотела снова любить. Она не хотела сидеть у окна, глядя на море. Она не хотела вспоминать. Хотела забыть первого мужчину. Она хотела лишь запомнить первое чувство.

Ей хотелось запомнить это чувство, и вложить его в другого мужчину, и снова улыбаться, потому что переполненное сердце не могло не полюбить вновь. Потому что сердце хотело любить и хотело воспарить.

Она продолжала жить и престала горевать, она улыбалась, и надела новое платье, и подошла к другому мужчине. Она снова пела, снова шутила, она не умерла, в конце концов, она оставалась на земле тем же самым человеком, которому иногда хочется посмеяться, пусть она и знала, что никогда не полюбит так, как любила в семнадцать.

Чтобы сохранить себя, она шла по жизни, оберегая кровоточащую половину своего тела. Она старалась не ступать слишком резко, старалась защитить ее от посторонних глаз, от ненужного сочувствия. Ее величайшим достоинством стала ее величайшая ответственность. Со временем она научилась очень умело прятать от мира свой изъян. Со временем она научилась говорить, поднимаясь в гору и согнувшись под тяжестью креста на спине, что каждый несет свой крест, а этот – ее.

Она была так счастлива, что у нее сын, что она не одна, что есть кого любить. А вчера, будучи молодой, она получила больше, чем заслуживала.

Когда-нибудь она встанет с дивана, отойдет от окна, от пожарной лестницы, спрячет свой черный рюкзак, снимет кольца с шеи. Когда-нибудь при звуках музыки она не станет представлять себе, что вальсирует с ним на поляне под малиновой луной в ночь их свадьбы.

О-о, как мы танцевали в тот вечер, когда поженились!..

Когда-нибудь… Но сейчас каждый вздох прошлого окрашивало дыхание будущего, с каждым мгновением Александр все глубже проникал в нее до тех пор, пока все, чем они были вместе, не ослепляло ее, мешая разглядеть, что еще в этом мире могло предназначаться ей.

Все ее мысли крутились вокруг того, что он любил в ней, что ему было нужно от нее, чего он хотел от нее.

Память – это демон, жестокий враг покоя.

Забвения не было. Напротив, кровопускание, происходившее каждую минуту, со временем становилось более интенсивным. Словно его губы, руки, голова и сердце – все вещи, казавшиеся в Лазареве почти нормальными, почти правильными, приобретали пророческий потусторонний смысл, словно в своей цельности они обретали жизнь, которой у них прежде не было.