Книга Татьяна и Александр, страница 191 – Полина Саймонс

Тридцать один день Александр наблюдал за охранниками в столовой, в душевых, во дворе. Дважды в неделю по часу, только при условии хорошего поведения, заключенным разрешалось группами по двенадцать человек гулять по внешней террасе, выходящей на запад. Это было замкнутое каменное пространство, а под ним, за парапетом, располагался полностью огороженный, поросший травой сад, но узников туда не пускали. Александр, всегда отличавшийся хорошим поведением, выходил на две прогулки в неделю на террасу и наблюдал за теми, кто наблюдал за ним. Из окна своей камеры он даже следил за сменой караула. Его койка стояла у окна в камере на третьем этаже, над лазаретом, окно выходило на запад. Ему это нравилось, внушая некую надежду. Под ним располагалась длинная узкая терраса, а ниже – длинный узкий сад.

Кольдиц действительно казался неприступным.

Но как же Таня это сделала? Как она добралась до Финляндии, если Дмитрий погиб, а Сайерз был смертельно ранен? Хотелось бы ему знать, но он знал одно: каким-то образом она добралась до Финляндии. Значит, из этого места тоже можно выбраться. Просто пока он не знал как.

Паша с Успенским были менее оптимистичны. Их не интересовало наблюдение за охранниками. Александр хотел во время прогулки поговорить с британским пленным, но не было желания объяснять Паше или Успенскому, почему у него безупречный английский. Американцы ему не попадались, только британские и французские офицеры, один польский и пятеро советских, их сокамерники.

Единственным польским офицером был генерал Бур-Коморовский. Они с Александром разговорились в столовой. Коморовский участвовал в польском сопротивлении Гитлеру и Советам в 1942 году. Его схватили и отправили прямо в Кольдиц на длительный срок заключения. Коморовский охотно рассказывал Александру истории о предпринятых попытках побега из замка и даже дал ему карты местности, составленные на русском языке, но предупредил, что можно забыть о побеге отсюда. Даже узники, вырвавшиеся за стены крепости, были пойманы через несколько дней.

– А это доказывает, – сказал Коморовский, – мою правоту, особенно в отношении места вроде Кольдица. Несмотря на тщательное планирование и организацию, невозможно выбраться из сложной ситуации без Божьей помощи.

«Таня выбралась из Советского Союза, – хотелось сказать Александру. – Вот в этом я прав».

Ночью, лежа на верхних нарах, он думал о том, как найти ее. Где она может быть? Если она все еще ждет его, где она может быть, чтобы он сумел найти ее? Хельсинки? Стокгольм? Лондон? Америка? Где в Америке – Бостон, Нью-Йорк? Может быть, в теплых краях? Сан-Франциско? Город Ангелов? Когда они с доктором Мэтью Сайерзом покидали Россию, Сайерз собирался привезти ее в Нью-Йорк. Хотя доктор умер, Татьяна, возможно, поехала туда, как они планировали. Он начнет с Нью-Йорка.

Александр ненавидел это блуждание по тупикам своего воображения, но ему нравилось представлять себе ее лицо, когда она увидит его, ее дрожащее тело, ее слезы, как она подойдет к нему, а может быть, подбежит.

А их ребенок, сколько ему сейчас? Полтора года. Мальчик или девочка? Если девочка, то, наверное, белокурая, как мама. Если мальчик, то, наверное, темноволосый, как некогда его темноволосый, а ныне бритоголовый отец. Мой ребенок. Каково это – держать на руках маленького ребенка, а потом поднять его в воздух?